Особенно,... 
66 
— Я сама не знаю, чего хочу, — призналась она. Вид у нее по-прежнему был болезненный. — Мне никого не хочется видеть. Надо бы открыть галерею и заняться работой… — Возможности отвлечься от своих бед она была бы только рада. А если бы ей захотелось уехать из города, к ее услугам был отцовский дом в Коннектикуте. Отец и Эйвери как раз вернулись из Аспена.
Днем Франческа позвонила Эйвери и рассказала о случившемся. Эйвери пришла в ужас.
— Наверное, все-таки не стоило тебе пускать в дом жильцов, — упавшим голосом произнесла она. Она всей душой сочувствовала Франческе и даже не представляла, сможет ли та когда-нибудь жить в этом доме. Тот же вопрос задавала себе и Франческа, пока не зная, как ответить. Как она почувствует себя в доме, когда снова там окажется?
— И что будешь делать? Продавать дом?
Эта мера выглядела крайней, но жить в доме, где зверски убили совсем юную девушку, казалось немыслимым им обеим. У Франчески с этим домом было и без того связано немало печальных воспоминаний. Эйвери осторожно предположила, что, возможно, настала пора отказаться от дальнейшей борьбы, и спросила, звонила ли ее собеседница матери.
— Пока нет, — вздохнула Франческа. — И не уверена, что позвоню. Ей незачем знать, что здесь произошло. Она замучает меня нотациями, будет твердить, что она с самого начала предупредила, что нельзя пускать в дом чужих людей, и настаивать, что я должна продать его. А я сама должна понять, чего я хочу. Пока я этого не знаю.
— Придет время — поймешь. Сейчас еще слишком рано, конечно, если пока у тебя нет желания продавать дом.
— Ни малейшего. Я по-прежнему люблю этот дом. Но не могу без содрогания вспомнить, что в нем произошло. Извожу себя вопросами, правильно ли я поступила или надо было вести себя с ней строже. Но ведь я была для нее домовладелицей и соседкой, а не матерью. Не могла же я запретить ей встречаться с ним! Вот я и ограничилась тем, что не разрешила приводить его в дом, но она все равно впустила его, пока я была в отъезде. Я ведь убеждала ее обратиться за помощью к психоаналитику и перестать заводить знакомства в Интернете. По-моему, с ней все было сложнее, чем казалось на первый взгляд, история с физическим насилием тянулась с самого детства. Потому она льнула к тем, кто причинял ей боль, потому и нашла где-то Брэда. Не было бы Интернета, нашлось бы другое место для знакомства. У каждого из нас свои секреты, проблемы и вопросы. Я все еще пытаюсь оправиться после разрыва с Тоддом, Мария — после смерти мужа, Крис болезненно переживает героиновую зависимость бывшей жены и пытается защитить сына. Каждый из нас ведет свою борьбу, и, наверное, порой мы производим обманчивое впечатление. Так было и с Эйлин. И посмотри, чем это для нее обернулось…
Франческа вдруг снова расплакалась, вспомнив, как любила Эйлин. Никто из ее знакомых не умирал такой ужасной смертью. Как это ужасно — погибнуть в собственной постели, избитой и задушенной! Но ведь Брэд всем своим видом предупреждал, что опасен, а она пыталась поладить с ним вместо того, чтобы опрометью бежать прочь, как поступил бы нормальный и здравомыслящий человек. Эйлин просто нельзя было назвать нормальной, у нее быстро развилась болезненная зависимость от Брэда и физического насилия, за что она дорого поплатилась. Эйвери напомнила Франческе, что статистические данные по склонности к насилию среди мужчин и количеству жертв насилия среди женщин ужасают. Семьдесят пять процентов мужчин, грозившихся убить своих женщин, в конце концов исполняют эту угрозу. Теперь и Эйлин пополнила статистику, стала еще одной галочкой в ней, а не милой веснушчатой девушкой с верхнего этажа. Игра в свидания с совершенно незнакомыми людьми и неумение их оценивать привели ее к гибели.
На следующий день Крис вернулся за Йеном на Виньярд, пообещав Франческе привезти сына как можно быстрее. Правда, Франческа уверяла, что с ней уже все в порядке. Она открыла галерею и продолжала снимать номер в «Гансвурте». Ее чемоданы одно время стояли в холле дома, как в день приезда, потом она перевезла их в отель. Марии она сообщила, чтобы та не торопилась возвращаться: помочь она все равно ничем не сможет. Из комнаты Эйлин вынесли все вещи, комнату продезинфицировали и перекрасили. Личные вещи покойной упаковали в коробки и отправили в Сан-Диего — после того как полицейские пересмотрели их и убедились, что среди них нет никаких вещественных доказательств. Франческа собиралась в дальнейшем просто запереть комнату и больше не пользоваться ею. Даже заходить туда ей было бы невмоготу. На какое-то время ей придется просто забыть, что в доме есть верхний этаж. Она не представляла, кто смог бы поселиться в этой комнате, зная, что совсем недавно в ней убили человека. Значит, теперь с Франчески причитается половина суммы выплат по кредиту, а не четверть, как было, когда в доме жили четыре человека. Столько же Франческа платила, когда жила вместе с Тоддом. Но другого выхода она не видела. Искать жильца на замену Эйлин она не желала — пусть в доме будут только Крис, Мария и, конечно, Йен. Ее жильцы — взрослые, рассудительные, нормальные люди, они не станут подвергать риску ни себя, ни окружающих. Вновь соседствовать с таким же человеком, как Эйлин, Франческа совсем не хотела, несмотря на все дружеские чувства к девушке. Невозможно угадать, какие обнаружатся привычки у новых жильцов. А у них троих — у самой Франчески, у Марии и Криса, — нет ни супругов, ни постоянных партнеров. Они самостоятельные взрослые люди, плюс один ребенок, которого все они любят. Эйлин оказалась слишком незрелой, ее чувству собственного достоинства еще в детстве был нанесен непоправимый ущерб, поэтому ответственности от нее ждать не стоило. Франческа винила себя за непонятливость — возможно, будь она посообразительнее, Эйлин удалось бы уберечь. Может, в другой обстановке ее не убили бы. Но все ее соседи разъехались на лето, и она стала легкой добычей для Брэда.
66 
