71 
Все дружно воззрились на парня, чем не только изрядно ему польстили, но и смутили. Он нервно икнул, прикидывая пути отступления. Тарам был не такой дурак, чтобы за здорово живешь подставлять лоб под плюхи, предназначенные для нежити.
– А ты ее видел? – ехидно поинтересовался Налим.
– Да! – гордо подбоченился Тарам, твердо решивший стоять на своем, но на всякий случай попятился, чем несколько смазал эффект.
Он действительно видел Светлолику с косой наперевес и втайне гордился, что пережил эту встречу без особых последствий.
– Ты ее слышал? – уважительно поинтересовались из толпы те, кто ночью появился у дома головы слишком поздно, чтобы слышать все подробности происшедшего.
– Да! – еще больше возгордился парень, он ведь даже слова ее Панасу передал.
– А ты ее это… – нерешительно замялись в толпе, подбирая слова, – того… осязал?
– Да! – машинально подтвердил парень, хотя на этот раз точно соврал.
– Да что вы его слушаете?! – хитро прищурился Налим. – Это же парнишка, у него еще молоко на губах не обсохло. Нежити заморочить ему голову – все равно что спину о дерево почесать.
– Точно! – Панас хлопнул себя по лбу и взвыл от боли.
Силы все-таки нужно рассчитывать. С такими ручищами голова вполне мог грести в лодке без весел.
– Это же наверняка нежить была, – добавил он, почесывая пострадавший лоб с явственно проступившим на нем отпечатком собственной пятерни. – Ишь, хитрая бестия! Мы за ней там по лесу гонялись, а она – шасть в село и давай пакостить. Ну, погоди! – погрозил Панас пудовым кулаком в сторону двери. – Уж я до тебя доберусь! Быстро отучу к честным людям приставать. Вот окачу освященной водой с головы до ног, тогда забегает…
Не откладывая дела в долгий ящик, Панас рванул в сторону храма, крепко зажав в вытянутой руке свою кружку с остатками пива, как факелоносец древко факела. Остальные посетители кабака кинулись следом, полностью игнорируя вопли протеста кабатчика и тот факт, что дверь до их стремительного ухода открывалась вовнутрь. Владелец «Пьяного поросенка», лишившись всех емкостей для разлива пива, заметно приуныл и тут же получил весомый шлепок полотенцем от супруги.
– Что же это ты, дурень старый, делаешь? Не успела отвернуться, так у тебя всю посуду дружки твои растащили! Что же мы теперь делать станем? В доме-то ни одной мало-мальски нормальной кружки не осталось. На ярмарку, что ли, теперь за ними отправляться? Это же разорение сплошное! Надо было кружки цепью к бочке приковать, и нехай хлебали бы по очереди. А то на них посуды не напасешься!
Супруга кабатчика – женщина весомых габаритов – своим гневом способна была повергнуть в нервный трепет не только собственного мужа, но и средних размеров медведя, а уж вооруженная скалкой вполне могла заставить дракона если не пуститься в бегство, то отступить точно. Когда она сурово сдвинула брови, муж ощутимо вздрогнул и попытался умилостивить грозную половину, одновременно пятясь в сторону кухни. Женщина снисходительно слушала жалкий лепет супруга ровно до того момента, когда мужчина благополучно исчез за массивной дверью, затем с чувством выполненного долга вытерла руки о домотканый передник, крикнула дочке, чтобы помогала, и принялась за уборку. А то пришли… наследили сапожищами…
Сам кабатчик некоторое время чутко прислушивался к звукам, доносящимся из-за двери, где привычно отодвигалась мебель, ножки столов и стульев шаркали по полу, солома сметалась в кучу, а на ее место женщины щедро сыпали новую. Если неаккуратные посетители вдруг прольют пиво, оттирать пятна с деревянного некрашеного пола гораздо труднее, чем просто смести грязную подстилку. Мужчина вздохнул с облегчением, взгляд его испуганной мышью заметался по полкам, ища среди кухонного скарба более-менее подходящий для святой воды сосуд. Он просто не мог допустить, чтобы все мужское население Хренодерок участвовало в охоте, а он нет. Что он потом внукам скажет, когда придет время рассказывать многочисленным потомкам поучительную быль о сегодняшних приключениях? Жена не пустила? На счастье подкаблучника, у супруги имелась мерная кружка, которой та отмеряла необходимое количество продуктов, когда готовила. Эта замечательная кружка являлась фамильной реликвией, бережно хранившейся в семье и передававшейся по женской линии от матери к старшей дочери. Оно и понятно, стекло – очень дорогой материал, и емкость даже с отбитым краешком стоила для обычного человека дороговато. Кабатчик осторожно снял драгоценную кружку с полки, боязливо перекрестился в сторону двери, вознес краткую молитву Всевышнему и святым, покровительствующим путешественникам. А следом тихо покинул свой родной кабак, бесшумно прикрыв тяжелую деревянную дверь, чтобы супруга не услышала.
71 
