Особенно,... 
27 
План мероприятия был открыт на его компьютере; Алим просмотрел его, надеясь увидеть имя или заметку на полях, которые Габи была склонна оставлять. Но ничего не было.
— Хотите, чтобы я связалась с его юристами? — спросила Виолетта, но Алим покачал головой.
— Я поговорю с Бастиано сам. — Возможно, даже при личной встрече. Он боролся с желанием сесть в королевский самолет и воспользоваться предлогом встречи с Бастиано, чтобы увидеть Габи. Он был опасно близок к тому, чтобы нарушить диктат.
— На этом все. — Алим отпустил Виолетту и попытался разобраться со скопившейся перепиской. Но далеко дело не пошло.
Прошли месяцы с тех пор, как он видел Габи, но его чувства не угасли. Напротив, они усилились. Тем более что, несмотря на давление отца и старейшин, Алим не был ни на шаг ближе к свадьбе. Его мысли были в Риме, а не в Зетлехане, где ему самое место.
Он вспоминал дни в «Гранде Лючии», которые нравились ему больше всего. То, как Габи приезжала рано утром и как в течение дня становилась все более встревоженной. А потом, в разгаре свадебного приема, успокаивалась и наблюдала за шоу, которое сама спланировала.
Алим скучал по ней.
Не по прежней жизни плейбоя, а по маленьким моментам, которые теперь давно миновали, — как он входил в бронзовые двери и видел Габи в ложе вместе с Марианной. Как радовался, что скоро в отеле опять будет свадьба, и возможность снова ее увидеть приносила ему больше удовольствия, чем он осознавал. Запах цветов из бального зала, где Габи руководила бронзовыми тележками, нагруженными подарками…
Она делала проведенное в отеле время лучше.
Алим сделал все возможное, чтобы разорвать все связи с Римом, однако казалось, что там осталось его сердце.
Он поднял голову, когда в открытую дверь кабинета постучала его мать.
— Не сейчас, — сказал Алим.
— Сейчас, — возразила Рина, входя. — Как ты, Алим?
Он не стал лгать и притворяться, что все хорошо, только пожал плечами.
— Пытаюсь завершить контракты по «Гранде Лючии». Возможно, мне придется слетать в Италию.
— Когда?
— Скоро.
Он знал, что если поедет туда в выходные, то искушение неизбежно, но ему необходимо было увидеть Габи.
— Я только что встречалась за завтраком с твоим отцом. Он считает, что свадьба взбодрит Ясмин.
— Я не собираюсь жениться, чтобы поднять сестре настроение.
— А твое настроение, Алим? — сказала Рина. — Ты несчастлив.
— Нет, — признал он. — Но мне не нужно быть счастливым, чтобы делать свою работу. — А работы было много. Поэтому он жестом пригласил мать садиться. — Скоро тридцатый день рождения Калеба…
Но мать пришла не для этого.
— Я беспокоюсь, Алим. Я думала, что дома ты станешь счастливым, но прошло уже много месяцев…
— Я люблю свою страну.
— Но ты не ищешь того, что привязало бы тебя к ней.
— Ты имеешь в виду жену? — Все разговоры сводились к этому. — Жена не решит проблему.
— Тогда расскажи мне, в чем проблема.
— Нет.
Алим не делился своими мыслями, и тем более чувствами, с другими. До недавнего времени он отказывался даже в них разбираться. Его жизнь держалась на обязательствах и работе, на логическом подходе к проблемам.
Теперь, впервые в жизни, он не мог найти решение проблемы.
— Алим, — просящим голосом сказала мать, — поговори со мной.
Он не знал, с чего начать.
— Я могу понять, — продолжила Рина. Да, она могла; она знала, что такое брак без любви.
— Прямо перед тем, как отец объявил диктат, я… встретил женщину, — сказал он, но рассказ звучал как-то неправильно. — Она мне уже пару лет нравилась, но я не сближался с ней раньше. Все стало серьезнее как раз перед тем, как меня вызвали домой. Я оставил ее без объяснений, а когда в прошлом месяце я возвращался в Рим…
Он не договорил. Алим не мог объяснить печаль в глазах Габи и не хотел раскрывать боль в сердце, сожаление о годе, который они могли бы провести вместе, но им не дали.
Нет, его невеста будет из Зетлехана. Отец уже отобрал из всех кандидаток троих, и одна из них, та, которая сможет поддерживать традиции и лучше всего служить стране и знает все обычаи и правила, станет его избранницей.
— Я думаю о том, чтобы поехать в Рим и увидеть ее.
Мать долгое время молчала, а когда заговорила, ее голос звучал напряженно от страха.
— Ты нарушил диктат, Алим?
— Нет.
— Это хорошо, — выдохнула в облегчении мать.
— Что в этом хорошего? — Им всем важно было, чтобы он подчинялся правилам, и не важно, чего это ему стоит.
27 
