Последние отзывы

  76  

— О Боже, это все портреты! — взволнованно проговорила Франческа, лихорадочно придумывая предлог, чтобы уйти отсюда поскорее. — Насколько я знаю, Персеваль не любитель писать портреты… — Она беспомощно замолчала, почувствовав, как напряглась рука Эдварда.

— Чепуха, — сказал он ровным холодным тоном, без да недавнего веселого легкомыслия. — Не стоит так торопиться. — Он повернулся и повел ее к портрету, на котором была изображена дама в зеленом.

Франческа послушно принялась изучать картину.

— Мило, — сказала она.

— Это все, что вы можете сказать?

Она скосила взгляд на его мрачный профиль и ответила:

— Да. У меня нет настроения ее высмеивать.

Эдвард никак не прокомментировал ее слова, он лишь повел ее дальше. Франческа невольно задалась вопросом о том, хочет ли он сделать встречу со своей бывшей невестой неизбежной. Он явно не делал ничего, чтобы избежать этой встречи. Тогда Франческе пришла в голову мысль взять инициативу на себя и изобразить внезапный приступ мигрени. Ему придется отвезти ее домой, если она упадет в обморок посреди зала.

Но было уже поздно что-либо предпринимать. Они свернули к двери, ведущей в соседний зал, и лицом к лицу столкнулись с леди Луизой и ее спутником. К этому времени многие в зале успели заметить происходящее. Франческа услышала приглушенный шепот со всех сторон и сделала глубокий вздох, не зная, чего ожидать.

Эдвард почувствовал, что ей не по себе, но, увы, он был бессилен что-либо изменить. Все, что было в его силах после того, как он заметил в противоположном конце зала Луизу, — это удержаться от слишком открытого проявления своих эмоций. Она была все так же красива, все так же являла собой образец совершенства и женственности. Внезапно он пожалел о том, что не добился встречи с ней после расторжения помолвки. Тогда эта встреча не застала бы его врасплох. Сейчас же он с такой готовностью позволил Франческе втянуть его в их увлекательную и несколько рискованную игру, что напрочь забыл о Персевале Уоттсе и о том, зачем они здесь. Чем дольше продолжалась эта игра, чем более непринужденным было их общение, тем радостнее становилось у него на душе. Он испытал нечто сродни восторгу, когда Франческа случайно назвала его по имени. Он уже решил, что поцелует ее сегодня вечером. И на этот раз он не сбежит. И что бы ни случилось после этого — чему быть, того не миновать.

И вот тогда он увидел Луизу, и ему словно плеснули в лицо ледяной водой. Все вернулось — гнев, обида, потрясение от ее предательства. Эдварду казалось, что со всем этим справился, но нет: стоило ему увидеть Луизу вновь, и оказалось, что он по-прежнему болен.

— Добрый вечер, леди Луиза, — сказал Эдвард и поклонился.

— Добрый вечер, де Лейси. — Глаза маркиза Колвертона злорадно блеснули. Он был на пару десятков лет старше Эдварда и на пару дюймов ниже, но по-прежнему оставался физически крепким мужчиной. Как-то Дарем купил у Колвертона, занимавшегося разведением лошадей, пару породистых кобыл. Маркиз запросил высокую цену, и, как Дарем ни старался, ему не удалось выторговать ни фунта. Эдвард уважал его за это, но он не забыл и то, как не хотел расставаться с деньгами отец и как после сделки поминал маркиза не самыми добрыми словами. — И вам доброго вечера, леди Гордон, — добавил Колвертон, удивив Эдварда.

Эдвард взглянул на Франческу и заметил, как она с любезной улыбкой присела в реверансе.

— Как приятно, что вы запомнили мое имя, милорд.

Колвертон смотрел на нее с явным интересом, слишком явным, чтобы это понравилось Эдварду.

— Вас трудно забыть, моя дорогая.

Франческа засмеялась:

— Вы мне льстите.

— Позвольте вам представить мою нареченную, леди Луизу Холстон.

Колвертон многозначительно посмотрел на Эдварда, выговаривая слово «нареченная», но Эдвард уже был к тому готов. Если Луиза бывала в обществе маркиза на людях, то тому могла быть только одна причина. В конце концов, Колвертон обладал немалым состоянием, которое никто не собирался оспаривать.

— Луиза, это леди Гордон, — добавил маркиз. — В ее салоне пели лучшие голоса Лондона.

Луиза не отводила взгляда от Эдварда с того самого мгновения, как он назвал ее имя. Наконец она перевела взгляд на Франческу. Со сдержанной учтивостью Луиза здоровалась с ней, и Эдвард невольно отметил, какой постижимо хрупкой казалась она рядом с Франческой. Луиза была тоненькой и бледной и держалась с королевским достоинством. Франческа, казалось, полыхала скрытым в ней жаром, в ней сияло все — от медно-рыжих волос и яркого красного платья до улыбки. Франческа была олицетворением огня и страсти, тогда как Луиза являла собой тишину и покой. Теперь, глядя на них обеих, Эдвард уже не знал, что думать. Инстинктивно он все еще продолжал чувствовать умиротворяющее влияние безмятежности Луизы, но сейчас он обнаружил, что желал, и желал куда сильнее, чем до сих пор догадывался, жизнерадостной яркости Франчески.

  76