Лёгкий, ненавязчивый романчик 
95 
После столь позднего старта Эдвард весь день трудился как заведенный. Он проработал каждый доклад на своем столе вместе с мистером Уайтом, не давая отдыха и своему помощнику тоже. Слуга пришел зажечь лампы, а они все продолжали работать. Закончив трудиться, Эдвард откинулся на спинку кресла, испытав немалое удовлетворение от того, что столько успел сделать в весьма сжатые сроки. Он вдруг подумал о том, захочется ли когда-нибудь Чарли взять из его рук бразды правления Даремом, но тут же покачал головой. Маловероятно, и это вызывало у него радость и грусть одновременно. У Эдварда было двойственное отношение к сложившемуся положению вещей. С одной стороны, он считал, что брату следует трудиться и нести бремя ответственности за вверенное ему состояние, а не только снимать сливки. Но с другой стороны, его вполне устраивала роль, которую он взял на себя. Ему нравилось управлять поместьями. Ему нравилась упорядоченность в делах, нравилось то, что взятая им на себя роль требовала от него самодисциплины и постоянной тренировки ума. Эта роль снискала ему уважение отца, благодарность братьев и чувство самоудовлетворения, поскольку при его деятельном участии имения процветали, приносили хорошую прибыль, — и она росла год от года, а всех это более чем устраивало. Он был средним сыном, так сказать, про запас. В иное время его бы отдали Церкви еще мальчиком. В другой семье его роль низводилась бы к тому, чтобы бить баклуши, пока не возникнет необходимость — если она возникнет — занять место наследника. Ни то ни другое не подходило его натуре. Без Дарема он был бы никчемным, как… ну, таким же никчемным и ни на что не годным, как Чарли.
С этой счастливой мыслью Эдвард закрыл бухгалтерскую книгу.
— Все, мистер Уайт. И вы тоже, мистер Дин, можете быть свободны, — сказал он своему второму секретарю.
Уайт поклонился и принялся складывать документы.
— Хорошо, милорд. Доброго вам вечера.
— Спасибо. — Эдвард потер ладони о кожаные подлокотники, думая о своих планах на вечер. Он так рьяно работал, потому что намеревался оставить все дела, касающиеся Дарема, в покое до завтрашнего утра — самое раннее. Дисциплина заслуживала поощрения. — И вам хорошего вечера.
Отыскать Франческу не составило большого труда. Она упомянула Ладлоу и «Ковент-Гарден», а управляющий театром с удовольствием сообщил Эдварду, какую ложу занимают Ладлоу. Он также с удовольствием продал Эдварду билеты на все оставшиеся в этой ложе места. Пьеса была не новая, и распроданными оказались только половина мест. Эдвард предпочел бы скупить всю ложу, но лучше что-то, чем ничего.
Он приехал примерно в середине первого акта. В фойе театра было почти пусто, и только несколько припоздавших зрителей еще оставались в зале наверху. Эдвард поднялся по лестнице в бельэтаж. Ложа Ладлоу располагалась довольно далеко от лестницы. Он неслышно повернул ручку и проскользнул внутрь.
На мгновение Эдвард остановился, чтобы глаза привыкли к темноте, но Франческу увидел сразу. Она сидела во втором ряду, рядом с супружеской парой. На ней было темное платье, открывающее плечи. Серебряная подвеска поблескивала в свете свечей, привлекая взгляд к гладкой коже шеи и груди. Эдвард судорожно вдохнул и уловил легкий аромат духов. Всего несколько часов они провели порознь, и его все еще удивляло то, как сильно он ее хочет.
Он занял кресло рядом с Франческой, порадовавшись тому, что оно оказалось свободным. Она бросила на него быстрый взгляд, потом еще один, более пристальный, и беззвучно вскрикнула в потрясении.
— Добрый вечер, дорогая, — задыхающимся шепотом произнес он и, взяв ее руку, поднес к губам.
Целуя ее руку, Эдвард наблюдал, как удивление и даже испуг на лице Франчески сменились смущением, которое почти сразу сменилось откровенной радостью. Франческа восторженно улыбнулась, и Эдвард, приподняв бровь, просил:
— Мне тут рады?
Франческа раскрыла веер и принялась энергично им обмахиваться.
— Очень, — проговорила она, прикрывая лицо веером. — Я просто не ожидала вас тут увидеть.
Сидящая перед ними дама обернулась, и перья на ее шляпе возмущенно качнулись.
— Тсс!
Эдвард заговорщически улыбнулся Франческе, и она ответила ему такой же улыбкой. Глаза ее озорно блеснули. Уже то, что он сидел рядом с ней, наполняло его радостью. Довольно с него и этого. Пока довольно. Он повернул голову к сцене. Он ловил каждый шорох ее платья, она была рада ему. По дороге в театр у Эдварда мелькнула мысль о том, что, возможно, не стоило так явно и прилюдно демонстрировать свой к ней интерес, тем более что роман их едва успел начаться. Но сомнения рассеяла ее улыбка, в которой было все — радость новой встречи, напоминание о той чудесной тайне, что была у них одна на двоих… Откинувшись на спинку кресла, Эдвард предался сладким грезам.
95 
