Глава 21

Эдвард неспешно прогуливался по фойе, направляясь к буфету. Он хотел дать Франческе время, чтобы спокойно поговорить с бароном Олконбери. Надо быть слепцом, чтобы не увидеть, что Олконбери был влюблен в нее до безумия, и отсутствие ответного чувства с ее стороны приводило его в отчаяние. Эдварду не слишком нравилось то, что этот мужчина явился в ложу и устроил публичное представление, демонстрируя свои нежные чувства. Однако он мог его понять и даже сочувствовал ему. Эдвард знал, что испытывает мужчина, когда обнаруживает, что его любовь ничем хорошим не закончится. Эдвард подозревал, что Олконбери только начал осознавать этот факт и не готов был с ходу принять его. Не стоило его за это осуждать.

Однако если Олконбери в ближайшее время не осознает бесперспективность своих устремлений, его придется заставить это сделать. Даже у Эдварда терпение было не безграничным.

Толпа начала редеть — публика возвращалась в зал. Эдвард так редко приезжал в город, не говоря уже о посещении театра, что лишь спустя несколько минут осознал, что происходит. Две женщины, на несколько лет его старше, сдвинув головы, шушукались, устремив взгляды в его сторону, но, когда он поравнялся с ними, поспешили отвернуться. Однако стоило ему пройти мимо, как шепот стал громче, и он почувствовал, как их взгляды едва не прожгли ему спину. Мужчина и женщина, которые шли ему навстречу, внезапно остановились, когда он почти поравнялся с ними, и отвернулись к стене, сделав вид, что рассматривают картину. И еще одна женщина отвела в сторону взгляд, когда Эдвард посмотрел в ее сторону.

Только когда он увидел мужчину, которого хорошо знал, и вежливо ему кивнул, стало окончательно ясно, что ему объявили бойкот. Лорд Денвере не стал отворачиваться, но густо покраснел и ответил едва заметным кивком. Эдвард прищурился, однако останавливать знакомого не стал. Он понимал, что на имя его, так или иначе, налипла грязь, даже если в газете и напечатали опровержение. До сих пор он не слышал ничего, что о нем говорят, но скорее всего это потому, что из уважения к покойному отцу он соблюдал траур и мало бывал в обществе.

Эдвард еще раз обошел фойе. Да, его действительно сторонились. Причем сторонились люди, которые даже не принадлежали к одному с ним кругу. За это он так не любил Лондон. Хотелось бы знать, с чем столкнулся Чарли, какие сплетни о себе услышал? Впервые Эдвард позавидовал умению старшего брата ко всему на свете относиться с насмешливым пренебрежением. Забыв о шампанском, которое обещал принести, Эдвард развернулся и направился к ложе. По крайней мере, Франческа казалась равнодушной к скандалу.

— Эдвард…

Он остановился. Ему показалось, или он действительно услышал свое имя? Теперь коридор был почти пуст, и из зала доносились аплодисменты, знаменующие начало следующего акта.

— Эдвард! — шепотом позвали его, и на этот раз он понял, откуда доносился шепот.

Луиза стояла в одной из ниш за портьерой. Она смотрела на него с мольбой и мукой. Увидев, что он ее заметил, Луиза поманила его рукой. Он не шевельнулся. Что ей на этот раз от него надо?

— Прошу тебя, Эдвард, — сказала она, и голос ее сорвался, когда она назвала его по имени. — Я только… Я прошу уделить мне всего лишь минутку, чтобы я могла объяснить…

Эдвард медленно пересек коридор. Она отступила в нишу, отодвинувшись к стене так, чтобы там нашлось место и для него. Эдвард прислонился плечом к углу ниши, чтобы заслонить Луизу от любопытных глаз.

— Добрый вечер, леди Луиза.

Она болезненно поморщилась. Ее нежно-голубые глаза покраснели, и кожа ее выглядела почти прозрачной. Она была по-прежнему красива, но сейчас казалась сделанной из очень тонкого стекла, готового разбиться от одного прикосновения.

— Что вы, должно быть, думаете обо мне… — сказала она тихо. — Я очень, очень сожалею, Эдвард.

Джентльмен постарался бы облегчить ее миссию; более нравственный человек по крайней мере признался бы себе в том, что рад тому, что она его бросила. Но Эдварду было все еще больно, и он спросил неумолимо-ровным голосом:

— Вы сожалеете? О чем же?

Луиза судорожно сглотнула ком, застрявший в горле.

— О том… о том, что произошло между нами.

Эдвард пытался напомнить себе, что ей всего лишь шел двадцать первый год, что в силе духа она значительно уступала Франческе.

  99