44 
— Не думай о прошлом, милая, — произнес Адам, заметивший тени, замелькавшие в глубине ее глаз. Он мягко коснулся ее щеки. — Здесь только ты и я. Адам и Елена. Больше в этой комнате никому нет места.
На глаза ей навернулись слезы.
— Почему вы так добры ко мне?
Как он мог поступить иначе? Любой мужчина захотел бы окружить эту красивую, обольстительную женщину нежностью и заботой.
— Помоги мне снять рубашку, милая.
Елена встала со своего места, отчего расстегнутое платье заскользило по ногам и упало на ковер. Она осталась в белой сорочке, панталонах и тонких белых чулках, удерживаемых на бедрах подвязками с рисунком из розовых бутончиков.
Но вниманием Адама безраздельно завладели другие розовые бутончики, те, что кокетливо и маняще просвечивали через полупрозрачную ткань сорочки.
Адам продолжал с жадностью взирать на ее похожие на спелые красные ягодки соски даже тогда, когда она медленно стягивала с него рубашку. С ее губ сорвался вздох, заставивший Адама наконец посмотреть ей в лицо.
— Что такое, милая?
— Вы сочтете меня глупой, — отчаянно покраснев, сказала она, глядя на него сияющими глазами.
— Я сижу полуголый в гостиной, где обычно принимаю гостей, но ты при этом называешь глупой себя? — хриплым голосом поддразнил он.
— А я стою полуголая в той же самой гостиной, — печально отозвалась она. — Просто я потрясена твоей красотой, Адам, — робко сказала она.
От ее откровенных слов у него на секунду перехватило дыхание, а когда ее тонкие изящные пальцы несмело коснулись его плеч и начали выводить на них замысловатые узоры, он и вовсе забыл, что нужно дышать. Затем ее пальцы опустились ниже, прошлись по его груди. Она легонько поскребла ногтями по его соскам, заставив Адама хрипло застонать от удовольствия. Его плоть пульсировала в бриджах в едином ритме с ласкающим движением ее пальцев. Он поерзал на месте.
Рука Елены тут же замерла.
— Тебе больно?
— Это боль наслаждения, — простонал Адам.
Она округлила глаза:
— Тебе нравится, когда к тебе прикасаются?
— Да, когда ко мне прикасаешься ты.
Адам стянул с ее плеч бретельки сорочки, наконец явив своему страждущему взору обнаженные груди. Хотя фигура Елены была худощавой, груди оказались на удивление полными, округлыми и высокими, увенчанными восхитительными розово-красными сосками. Адаму казалось, что чем дольше он на них смотрит, тем насыщеннее становится их цвет.
— Можно? — спросил он, в предвкушении облизывая губы.
Стремясь как можно быстрее отведать на вкус эти спелые ягодки, он полностью стянул бретельки с ее плеч. Сорочка соскользнула по ее телу до талии.
— Пожалуйста! — Елена сделала шаг к нему и остановилась. Обнаженные груди застыли возле его рта.
Адам положил руки ей на бедра, чтобы поддержать, и, склонившись вперед, по очереди поцеловал оба соска, затем выбрал один из них и принялся облизывать языком по кругу, снова и снова, подбадриваемый негромкими стонами Елены. Она вцепилась ему в плечи, а он продолжал нежно ласкать ее сосок, забрав его в рот.
У Елены подгибались колени, и она неминуемо упала бы, если бы Адам не схватил ее крепче за бедра, удерживая на месте. Она запрокинула голову, полностью растворившись в наслаждении, которое он дарил ей языком и губами — да, и зубами тоже! — облизывая, покусывая и посасывая сосок.
То, что делал с ней Адам, было совсем не похоже на грубое прикосновение кузена. Елена ощутила у себя между ног влагу и пульсацию, причину возникновения которой не могла понять.
Она запротестовала, когда Адам отстранился от соска, но через мгновение он припал ко второму. Его дыхание прерывалось, а действия стали почти грубыми, он с силой снова и снова засасывал розовый бутончик, заставляя его увеличиваться в размере. Елена опасалась, что сойдет с ума от наслаждения. Томление внутри тела росло, и она беспокойно задвигала бедрами, безмолвно умоляя избавить ее от этой мучительной боли, сжигающей изнутри, одновременно не желая, чтобы происходящее когда-либо заканчивалось.
Выгнув спину, Елена прижалась к Адаму. Она не знала, чего хочет ее тело, и протестующе застонала, когда Адам отстранился от красной влажной ягодки ее соска. Она смотрела на него затуманенным взором.
— Раздвинь ноги, милая, — хрипло скомандовал Адам, поднимая ее сорочку. — Я хочу потрогать тебя и там тоже, — выдохнул он, глядя на нее долгим, внимательным взглядом, прежде чем снова сомкнуть губы вокруг ее соска.
44 
