Особенно,... 
30 
— Что же вы молчите, Сонда?
— Я не знаю. Иногда вы кажетесь мне самым отвратительным и наглым мужчиной на свете, иногда — хорошим человеком и интересным собеседником. Я не могу четко сказать вам, кем я вас считаю…
— Самым наглым и отвратительным мужчиной на свете? — Кэрри рассмеялся. — Неплохо. Придется чем-то подкрепить это гордое звание.
Позже Кэрри пытался понять, что нашло на него в этот момент. Но разумного объяснения своему поведению так и не придумал.
Он придвинулся к Сонде, порывисто обнял ее и впился в ее губы жарким поцелуем. Поначалу она даже не сопротивлялась, видимо оттого, что не сразу осознала, что произошло. Кэрри был настойчив — его руки, ощутив безнаказанность, еще крепче обвили ее стан, а губы сильнее прижались к губам девушки. По телу Кэрри электрическим током пробежал импульс желания. Разум повелевал ему остановиться, но Кэрри плевать хотел на доводы разума. Внутри было так горячо, что он чувствовал себя вулканом, готовым к извержению. Как давно он не испытывал ничего подобного! Ее тело влекло его сильнее и сильнее, заставляя отметать последние доводы здравого смысла. Но Сонда, пришедшая наконец в себя, отстранилась.
— Не слишком хорошая идея, Кэрри. Если вы не забыли, я скоро выхожу замуж. А развлечения на стороне — не в моем вкусе.
Ее рот горел от поцелуя. Словно Кэрри сжег, испепелил его своими горячими губами. Сонда не понимала, как может говорить что-то этим ртом, который только что так страстно целовали. И все же она говорила, и слова ее холодной водой выливались на голову разгоряченного Кэрри.
— Простите… — Он даже покраснел от смущения. — Честное слово, не знаю, что на меня нашло. Видимо, ваши слова о «наглости» подействовали на меня таким странным образом. Но… послушайте… Это вам совсем… не понравилось?
Не понравилось?! Сонду никто и никогда не целовал так нагло, настойчиво, страстно и нежно… Не понравилось?! Да она с радостью продлила бы этот поцелуй еще на несколько часов… Но Кэрри Хэйзи знать об этом было совершенно не обязательно.
— Я не собираюсь больше говорить об этом, — напустив на себя холодность, ответила Сонда. — И вообще я хочу спать.
Ну зачем ты это сделал? — хотелось спросить ей у Кэрри. Теперь она всю ночь не уснет, ворочаясь и вспоминая об этом поцелуе. А ей так хотелось гордиться собой. Гордиться тем, что она такая осмотрительная, такая разборчивая… Никогда не влюбится в первого встречного… И что теперь? В ее голове крутятся только мысли о Кэрри, и ни о ком другом она думать не может… Даже о своем женихе, который, между прочим, наверняка не смыкает глаз, вспоминая о ней…
6
Проснувшись утром, Сонда поняла, что совершенно не выспалась. Всю ночь ей снилась какая-то ерунда: Кэрри, который постоянно куда-то бежал, и Эрик, который страшно на нее сердился. Надоели вы мне оба! — в сердцах подумала она и выбралась из палатки.
Кэрри деловито собирал свой безразмерный рюкзак. Ни тебе «здрасьте», ни «доброго утра»… Сонда пыталась понять, откуда такое пренебрежение к ее персоне, и находила ответ лишь во вчерашнем поцелуе. Ну и пусть дуется! В конце концов, она не обязана подставлять свои губы первому встречному. Правда, Кэрри для нее уже не был ни первым встречным, ни незнакомцем. Он был человеком, о котором она знала многое и с которым ее кое-что уже связывало — приключение на Мадагаскаре и короткий, но страстный поцелуй…
Сонде не хотелось вспоминать об этом эпизоде, но память волей-неволей возвращала ее к вчерашнему вечеру. Безумные глаза Кэрри, жаркие, ненасытные губы… Зачем он сделал это? Из какого-то мальчишеского любопытства или… Об «или» лучше и вовсе не задумываться. Хотя, на любопытство это мало похоже — с чего бы он дулся на нее сегодня?
Завтрак их озвучивал лишь птичий щебет, раздававшийся из кустов по соседству. Кэрри по-прежнему не желал говорить. Пил кофе, рвал зубами бутерброды так, как будто мог причинить им боль, и молчал. Сонду начинало бесить его молчание, но она и виду не подавала. Хочет обижаться — пусть обижается. На обиженных воду возят…
Им предстояло возвращение. Сонда мысленно попрощалась с малахитовым озером, с огромным валуном, у которого был разбит их лагерь, и уныло поплелась за Кэрри.
Перед ней опять маячил рюкзак цвета хаки, но на этот раз Сонда смотрела на него с какой-то тоской. Скоро ей придется забыть и этот большой пыльный рюкзак, и его обладателя. Их путешествие станет миражем, призрачным видением, тем, что случилось когда-то и с кем-то, но не с ней… А она благополучно выйдет замуж и постарается быть счастливой.
30 
