80 
— Да, — призналась я. — Видите ли, казалось невероятным, что она способна была лишить себя жизни. Это было так не похоже на нее. Правда, она сделалась инвалидом. Если бы не Шантель — сестра Ломан, — не представляю, что бы случилось. Думаю, это было бы ужасно.
— Люди делают странные вещи. Никогда нельзя быть уверенным в их мотивах. Если не она сама покончила с собой, кто еще мог это сделать?
— Сама часто об этом думаю. Элен отчаянно хотела выйти замуж и опасалась, что мистер Орфи никогда не женится на ней, если она не принесет приданого, обещанного тетей Шарлоттой — после ее смерти, разумеется.
— Вполне достоверный мотив.
— Но это так тривиально! Кроме того, я не представляю Элен убийцей. Куда легче могу вообразить в этой роли миссис Мортон. Она всегда была сплошная загадка. Оказалось, что у нее имелась больная дочь и она мечтала жить вместе. Я знала, что она терпит жизнь у тети Шарлотты только в надежде на то, что получит после ее смерти. Несмотря на долгие годы, проведенные в Доме Королевы, я так и не раскусила миссис Мортон. И естественно, подозревалась я — основная наследница, которая была с ней не в лучших отношениях и которой доставалось все.
— Как я догадываюсь, не очень много.
— Этого я не могла знать. Только после смерти выяснилось, что она безнадежно погрязла в долгах.
— Могу представить, что вы тогда пережили.
— Это было ужасно. На меня оглядывались на улицах, шептались за спиной.
— Я знаю, — сказал он.
— Вы — знаете?
— Знаю, что значит быть под подозрением.
Я смотрела на серые в лунном свете силуэты берега, на усыпанное мириадами звезд сине-фиолетовое небо; воздух казался напоен томным ароматом мускуса.
— До вас доходили слухи обо мне? — спросил он.
— Какие слухи? Не понимаю.
— Я думал, вы, возможно, что-нибудь слышали. От Каллума, к примеру. Кто-нибудь заговаривал о «Роковой женщине»?
— Имя корабля я, кажется, слышала, но Дик ничего мне о нем не говорил.
— Вполне может статься, что вы о нем еще услышите, — сказал он, — и, если это случится, я предпочел бы, чтобы вы услышали от меня.
— Это корабль, на котором вы отплыли после…
— Да, наутро после вечера, когда вы принимали меня в Доме Королевы. Я хотел рассказать вам об этом плавании. Оно оказалось роковым и по сей день остается загадкой.
— Так расскажите.
— Каллум был у меня казначеем на «Роковой женщине», как и теперь. Несколько членов команды, которые плавали со мной в тот раз, сейчас тоже здесь. Это было совсем другое судно по сравнению с «Невозмутимой леди». То был парусник.
— И вдобавок женщина, — вставила я.
— Да, как ни странно. Видимо, это как-то сказалось. Настоящая была красавица. Баркинтина, построенная для плавания в китайских морях. Я провел ее вокруг мыса Доброй Надежды до Сиднея, а после отправился к островам. Как и в нынешнее плавание мы взяли несколько пассажиров. Один из них был торговец драгоценными камнями, некий Джон Филлимор. Он вез замечательную коллекцию бриллиантов и намеревался посмотреть австралийские опалы. По характеру он был болтлив, любил прихвастнуть своими сделками, любил пустить пыль в глаза. И он умер…
— Вы хотите сказать…
— Хочу сказать, что он умер. Доктор Грегори диагностировал апоплексический удар. Однажды вечером, после того как мы пообедали, он отправился в бар и выпил, кажется, одну-две рюмки бренди. Вообще, он пил довольно много. Потом пошел в свою каюту. Наутро, когда к нему вошел стюард, он оказался мертв.
— Значит, и доктор Грегори был на «Роковой женщине»?
— Да, был судовым врачом, как и сейчас. Это особенность наших линий, что мы всегда берем в рейс врача. Обычно это делается только на чисто пассажирских судах. Джона Филлимора мы похоронили в море, но бриллиантов не нашли.
— Он их держал в каюте?
— В этом и была его глупость. По его словам, они стоили целого состояния. Мы его предупреждали, что было бы разумнее поместить их в наш сейф, но он не желал и слушать. Ни за что, отвечал. Что если при заходе в порт кто-нибудь взломает сейф и сбежит с его бриллиантами? Он никому не доверял. Вообще, был очень подозрителен по натуре, и, по-моему, его подозрения были направлены против кого-то из команды. Помнится, как-то вечером мы сидели в узком кругу — кажется, Каллум и Грегори были среди нас, — и он проговорился, что о его намерении отправиться в плавание со столь драгоценным грузом могли прознать опытные воры драгоценностей и специально наняться в команду, чтобы ограбить его. Он хорошо сознавал стоимость своей коллекции. В тот вечер он рассказывал нам страшные истории о том, как вламывались в его дом и контору, заявил, что не желает рисковать бриллиантами. Он никогда не держал их больше двух дней на одном месте. Я подозревал, что они были у него на поясе в кожаном ремне, который он носил под одеждой. Однажды вечером он выпил лишнего, и пришлось помогать ему добраться до каюты и укладывать в койку. Наутро он был в ужасе, что кто-нибудь мог заметить мешочек с бриллиантами. У нас даже было обыкновение подшучивать на этот счет. Все мы считали, что вздохнем с облегчением, когда придем в Сидней и избавимся от опасного груза. Как вдруг он умирает, и мы хороним его в море. А бриллианты исчезают. Мы перевернули вверх дном его каюту — ничего не обнаружилось. Если бы кое-кто из нас не видел их своими глазами, мы бы усомнились, что они вообще существовали. Когда мы добрались до суши, о случившемся было заявлено властям. Обыскали весь корабль, но так и не нашли бриллиантов. Все считали, что они спрятаны где-то на судне.
80 
