27 
В первые мгновения Кэтрин не могла понять, что такое случилось, почему он так внезапно отпустил ее, но потом до нее дошло, что он неверно истолковал ее реакцию.
– Ты не понимаешь, – взмолилась она с настойчивостью, поразившей ее саму. – Я не хотела, чтобы ты останавливался, Адриан. Просто… я была так… так потрясена…
– Знаю, Кэтрин. – На его лице отразилась боль. – Именно поэтому я и остановился.
Совершенно сбитая с толку, Кэтрин нахмурилась. Неужели Адриана остановила ее чересчур откровенная ответная реакция? Может, он счел ее слишком развязной? Но нет, тут что-то иное.
Наконец до нее дошло, что Адриан хотел сказать. Уважающий себя мужчина никогда не позволит себе играть чувствами женщины, которая относится к такого рода вещам серьезно. А Адриан, безусловно, уважает и себя, и ее. Он не хотел причинить ей боль. Что ж, может, это и благородно с его стороны, подумала Кэтрин, только ей от этого не легче.
Старательно пряча свое смущение под маской невозмутимости, она отступила на шаг и огляделась в поисках своей сумочки, которую, не помня когда и как, отбросила на диван.
– Да, я пойду, только провожать меня не надо. Я настаиваю, – добавила она, заметив, что он собирается возражать. – Если ты опасаешься Дирка и его парней, то не стоит. На улицах в этот час полно народу, да и не пойду я мимо стройки. – Кэтрин даже удалось через силу улыбнуться, прежде чем она направилась к двери. – К тому же, если честно, сейчас мне хотелось бы побыть одной. Думаю, ты понимаешь.
– Понимаю. – Адриан ненавидел себя за ту боль и смущение, которые читал в глазах Кэтрин. Болван, как он мог позволить себе так далеко зайти? – Что ж, тогда до понедельника? – добавил он неуверенно, когда она была уже в дверях.
– До понедельника, – отозвалась Кэтрин, удерживая на лице жалкое подобие улыбки. Надо же ей было сохранить хотя бы остатки гордости. – Правда, я буду не так уж много времени проводить в редакции. Собираюсь искать идеи для своих статей, брать интервью. Пишу я в основном дома, поэтому, если только недомогание Реджи не затянется, меня вряд ли можно будет часто застать в редакции. Я скорее бродячий репортер, чем редактор.
Адриан заставил себя улыбнуться, хотя ему было совсем не весело.
– Только постарайся держаться подальше от опасных ситуаций вроде сегодняшней, хорошо?
– Не волнуйтесь, босс, – бросила Кэтрин, вздернув подбородок. – До сих пор мне прекрасно удавалось заботиться о себе самой, в какой бы ситуации я ни оказывалась. – За исключением той, что имела место несколько минут назад, про себя добавила она, закрывая дверь и торопливо сбегая вниз по лестнице. Несмотря на тридцатилетний возраст, она была неопытна в таких делах, не смогла справиться со столь сильными чувствами и вела себя как последняя дура.
Адриан еще долго стоял как истукан, не отрывая взгляда от закрывшейся за Кэтрин двери и борясь с сильнейшим желанием последовать за ней.
Руки непроизвольно сжались в кулаки, и он даже пожалел, что Дирк с его громилами не врезали ему хорошенько. Поделом ему было за то, что он такой идиот. В эту минуту он готов был поколотить себя сам.
Его поведение по отношению к Кэтрин непростительно. Да, конечно, он был ужасно тронут ее словами: «Твои проблемы – мои проблемы» и так далее. Да, его неожиданно и всецело – впрочем, так ли уж неожиданно? – захватила не только его собственная страсть к Кэтрин, но и ее бурный, восхитительный отклик. Конечно, можно было бы оправдаться тем, что она уже не девочка, что ей уже тридцать лет и она не нуждается в том, чтобы он ограждал ее от искр желания, то и дело проскакивающих между ними.
Но, несмотря на свои тридцать лет, Кэтрин казалась невинной, каким бы ни был ее прошлый опыт с мужчинами. Без тени сомнения Адриан признал, что она достаточно осторожная в отношениях женщина, которую просто застал врасплох вихрь чувств. Она из тех женщин, которые не отдаются по первому зову, а уж если делают это, то полностью, всецело, всем телом и душой, без каких бы то ни было запретов и ограничений.
Адриан вспомнил то время, когда и он был так же открыт и доверчив, когда мог черпать из колодца честной страсти, такого же глубокого, как у Кэтрин, когда верил…
Проведя ладонью по лицу, он вдруг ощутил неимоверную усталость, впервые пожалев, что за все эти годы так старательно укутывал себя в защитную броню, что теперь и сам не знает, как от нее освободиться.
Где-то в глубине этого защитного кокона, созданного им самим, жил настоящий Адриан Челтенхем, и только он и заслуживал того, что предлагала ему Кэтрин.
27 
