Особенно,... 
2 
Мастер Пьетро д’Анджело поздоровался с гостем, пригласил сесть и знаком велел слугам подать вино и печенье.
— Теперь, — объявил он, когда оба устроились за столиком, — мы окончательно завершим переговоры о браке между вами и Лючаной, синьор. Остается договориться о некоторых мелочах. Как по-вашему, у Лючаны достойное приданое?
— Более чем, мастер Пьетро, — кивнул Роберт Боуэн. — Но в чем заключаются эти мелочи?
Взгляд голубых глаз графа сделался слегка настороженным при известии о неожиданных изменениях в уже согласованном контракте.
— О, чистые пустяки, синьор, — заверил торговец, заметив, с каким подозрением прищурился граф. — Лючана получила самое хорошее воспитание и обладает деликатной чувствительностью истинной флорентийки. Молю, граф, не обременять ее заботой о вашей незаконнорожденной дочери, — нервно пробормотал мастер Пьетро.
Черт бы побрал доченьку, поставившую его в такое неловкое положение, но он слишком хорошо знал Лючану, чтобы спорить с ней по этому поводу. Лучше он поговорит с графом, человеком куда более рассудительным и здравомыслящим. Но в любом случае положение у того достаточно отчаянное, чтобы посметь отказать отцу невесты!
— Мне сообщили, что ребенок так же дорог вам, как мне моя Лючана. Однако моя дочь молода и романтична. Она, как всякая новобрачная, хочет, чтобы вы принадлежали ей целиком. Мечтает выносить вам наследника и не может не ревновать к ребенку другой женщины.
Пьетро помедлил, с надеждой глядя на графа.
Роберт Боуэн досадливо поморщился, но, вспомнив, что огромное приданое девушки поможет восстановить фамильный дом предков, находившийся в упадке с тех пор, как первые графы растратили в крестовых походах небольшие накопления от доходов, получаемых с поместья, позволил здравому смыслу одолеть гордость. В отличие от других рыцарей его предки не привезли из походов сокровищ Востока. Они возвращались инвалидами, не нужными никому, даже их семьям. Или не возвращались вообще, оставляя вдов и детей влачить жалкое существование в Лейтон-Холле. Теперь Роберт Боуэн — нынешний и, возможно, последний граф Лейтон — должен жениться на дочери богатого флорентийского торговца в попытке восстановить фамильное состояние и получить сыновей. Да он женился бы на этой девчонке, будь та даже беззубой идиоткой!
Граф тяжело вздохнул:
— Моя дочь, мастер Пьетро д’Анджело, — не бастард, поскольку я хотел жениться на ее матери, которая трагически погибла в родах, прежде чем законный брак был заключен. Я потребовал, чтобы право первородства Сисели было признано как Святой Матерью Церковью, так и гражданским законодательством Англии. Когда ей было три года, из Рима прибыли бумаги, объявлявшие ее моей законной дочерью. Английские законы признали это право еще до ее первого дня рождения. Леди Сисели Боуэн — не бастард.
Господи Боже мой! Теперь нужно как-то оправдать упрямство дочери.
Мастер Пьетро понизил голос, чтобы никто в зале не услышал его, и подался вперед.
— Милорд, умоляю, поймите, моя покойная жена Каролина была женщиной крайне чувствительной, — начал он, пытаясь найти подходящие слова. — Если что-то ее расстраивало, она разрывалась между глубочайшим отчаянием и гневом и рыдала часами, пока от слабости не переставала двигаться и подолгу лежала в постели. Или, хуже того, впадала в безумную ярость, и успокоить ее было невозможно. Это напоминало свирепый шторм, который топит корабли в бушующем море. Но я терпел эти капризы, поскольку она была прекрасной женой. Наша дочь, хоть и обладает умом прирожденного торговца, унаследовала чувствительную натуру матери. Боюсь, вы не сможете ничего изменить.
Ну вот! Он все сказал. И затаил дыхание, ожидая реакции графа. Что, если тот решит разорвать помолвку? Или настолько нуждается в деньгах, что предпочтет не обращать внимания на недостатки его дочери?
Флорентийский торговец надеялся на последнее. И потому облегченно вздохнул, услышав ответ графа:
— Ради нежной чувствительности Лючаны я стану потакать ее деликатной эмоциональности, сколько смогу. И даже пойду на компромисс. Поселю Сисели и ее няню Орву в большом коттедже в дальнем конце сада. Может, Лючана захочет поближе ее узнать. Вдруг девочка ей понравится, ибо она умна, очаровательна и добра. Когда настанет время, мое дитя вернется в большой дом.
— Что же, вполне разумное предложение, — кивнул торговец, сообразивший, что дальнейших уступок от графа ожидать не приходится.
2 
