2 
– Это искренний вопрос. Я – Саладин аль-Мектала.
– Знаю.
– Мои люди пытались связаться с тобой, причем неоднократно.
Она улыбнулась, но улыбка не коснулась глаз.
– Мне это тоже известно. Они бомбардировали меня имейлами и обрывали телефон всю последнюю неделю. Стоило включить компьютер, как в почту сыпались сообщения из дворца Джазратана.
– Но ты предпочитала игнорировать их?
– Разве я не имею на это права? – Она облокотилась на косяк двери, прикрыв необыкновенные янтарные глаза пологом густых ресниц. – У меня один ответ: предложение меня не интересует. Если люди не готовы принять отказ, это их проблема. Мое решение не изменилось.
Саладин уже с трудом сдерживал раздражение.
– Ты даже не узнала, чего именно хотят от тебя.
– Что-то связанное с лошадьми. Этого достаточно. – Ливви выпрямилась во весь рост, но Саладин все равно возвышался над ней. Он прикинул, что мог бы поднять ее одной рукой. Когда ему сказали, что она может смирить и успокоить самого строптивого коня, он представить не мог, что она такая… миниатюрная.
– Я больше не работаю с лошадьми, – мрачно закончила она.
Переведя взгляд с тоненькой фигурки на глаза цвета меда, Саладин коротко спросил:
– Почему же?
Ливви насмешливо фыркнула, на лице промелькнула и сразу исчезла тень сожаления.
– Это никого не касается, – заявила она, упрямо подняв подбородок. – Я не обязана давать отчет, особенно людям, которые без предупреждения возникают у меня на пороге в самую горячую пору.
Саладин почувствовал первую волну азарта. Ему брошен вызов. Он не привык к сопротивлению. В его мире он получал все, чего хотел. Щелчка пальцев и холодного взгляда хватало, чтобы ему предоставили желаемое. Саладин впервые столкнулся с отказом, тем более от женщины, а ведь представительницы прекрасного пола мечтали подчиниться его воле, а не идти против. Желание добиться цели только возросло. Более того, он вдруг почувствовал горячий прилив сексуального возбуждения и удивился: по слухам, Оливия Миллер творила чудеса с лошадьми, но ее внешность не отличалась гламуром.
Саладин скривил губы, решив, что она относилась к типу девиц, больше похожих на мальчиков, чего он никак не одобрял. Женщина должна оставаться женщиной, не так ли? Каштановые волосы Ливви отсвечивали рыжиной. Такой достаточно редкий оттенок принято называть тициановым в честь великого итальянского художника. Однако Ливви предпочла убрать локоны в хвостик. На веснушчатом лице не заметно ни следа косметики. Даже ее джинсы не выполняли единственную достойную задачу – они мешковато сидели на ней вместо того, чтобы облегать ягодицы как вторая кожа. Наблюдения никак не объясняли неожиданного прилива вожделения. Как можно считать привлекательным создание, всеми силами скрывающее женскую сексуальность?
Саладин нахмурился:
– Ты понимаешь, что твое поведение граничит с оскорблением? Вряд ли прилично говорить с королем Джазратана в таком тоне.
Ливви снова вскинула подбородок. Вероятно, она не понимала, поднимая к нему лицо, что напрашивалась на поцелуй.
– У меня и в мыслях не было намерения оскорбить, – сказала она, хотя выражение глаз предполагало обратное. – Просто констатировала факты. Никого не касается, как я распоряжаюсь своей жизнью, и тем более не обязана отчитываться вам. Я не подданная вашего королевства.
– По крайней мере, могла бы снизойти до того, чтобы выслушать, – едко заметил Саладин. – Или понятие гостеприимства тебе незнакомо? Я проделал долгий путь в эту чудовищную погоду, чтобы встретиться с тобой.
Ливви оглянулась на гирлянду омелы на полу и подумала о множестве других вещей, которые должна успеть сделать до гостей. Она собиралась испечь пирог, чтобы наполнить дом уютным запахом свежей выпечки, поскорее разжечь камины в спальных комнатах. Список неотложных дел был длинною в ее руку, а этот красивый и немного устрашающий незнакомец отнимал драгоценное время.
– Для визита нужно выбирать более удобное время, чем канун Рождества.
– Не знаю, о каком удобном времени идет речь, но тебя невозможно застать на месте, – не согласился Саладин.
– Большинство людей уже бы поняли намек и перестали утруждать себя.
– Я – король и не играю в намеки, – холодно парировал он.
Ливви колебалась. Его поведение полностью подтверждало то, что говорили о нем. В конных кругах он славился высокомерным нравом. У Ливви было сильное желание послать его подальше. Однако она должна подумать о своем бизнесе. Если продолжать сердить Саладина аль-Мектала, он может обронить несколько нелестных слов среди местной публики. Ему ничего не стоит подлить яду в ее пошатнувшуюся репутацию. Недоброжелательная пресса грозит смертельным ударом, если вы работаете в гостиничном бизнесе.
2 
