Особенно,... 
27 
— Я верю тебе, — прошептала она.
— Вот и хорошо, — сказал он, а затем очень естественно привлек ее к себе и крепко обнял. Прислонившись к его плечу, Лин почувствовала, что засыпает, она совсем расслабилась от этого тепла, вкусной еды и вина. Она опустила голову ему на плечо и закрыла глаза.
— Ты засыпаешь, — пробормотал Анатоль, посмотрев на нее, и выключил телевизор.
Она сонно улыбнулась:
— Нужно еще приготовить бутылочку для Джорджи. Он скоро проснется.
— Я приготовлю, — сказал Анатоль. — А ты отправляйся в постель.
— Он только что проснулся, — сказала Лин, когда Анатоль принес молоко для Джорджи. — Как раз когда ты вошел.
Она наклонилась и взяла малыша на руки.
— Можно я его покормлю? — спросил Анатоль.
— Да, конечно, — сказала она несколько неуверенно.
Анатоль сел рядом с ней на постель, а потом наклонился и взял у нее Джорджи. Так они и сидели рядом с Анатолем, плечом к плечу. В комнате горел лишь ночник, и этот момент был так похож на сцену из семейной жизни.
Джорджи быстро выпил свое молоко, а затем Лин пришлось все же укачивать его на руках, прежде чем он снова уснул. Когда Лин перекладывал малыша в кроватку, она по-прежнему, буквально кожей, ощущала присутствие Анатоля. Она повернулась, чтобы что-то сказать ему, но слова замерли у нее на губах.
Анатоль смотрел прямо на нее, и она понимала, что означает этот взгляд. Она почувствовала, как ее сердце словно замерло в груди.
А затем он медленно наклонился к ней и коснулся губами ее губ.
— Моя милая Лин, — пробормотал он.
Его пальцы сжали ее плечо. Сквозь тонкую ткань ночной рубашки она почувствовала тепло его руки. Его язык раздвинул ее губы, и волна желания захлестнула ее.
Что случилось? Неужели Анатоль действительно поцеловал ее?
Но все это происходило наяву! Его язык исследовал ее рот, а его рука запуталась в ее распущенных волосах. Он пробормотал что-то по-гречески, и от звука этого голоса она почувствовала, как все ее тело запылало. Он подхватил ее на руки и понес в другую комнату.
Лин не могла и не хотела сопротивляться или протестовать, когда Анатоль принес ее в свою спальню и положил на кровать.
— Моя милая Лин, — сказал он снова. И снова его губы прижались к ее губам.
Лин наслаждалась тем, что он, сгорая от нетерпения, снял с нее ночную рубашку, любуясь ее телом, а его руки гладили ее грудь и живот, спускаясь все ниже. И все это время он продолжал целовать ее, даря ей нескончаемое блаженство. Ее тело выгибалось ему навстречу и отвечало на каждое его прикосновение.
Разве она думала, что такое возможно? Она не могла представить, что ее будет ласкать этот мужчина даже в самых своих смелых мечтах!
Еще недавно Лин и представить себе не могла, что Анатоль вот так будет заниматься с ней любовью. Пробуждая в ней эти невероятные ощущения, ошеломляя ее своими прикосновениями, ласками, этими чувственными, глубокими поцелуями, что искали и находили ее самые нежные и чувствительные места, пока ее тело не стало одним сплошным ожившим пламенем.
Пламенем, которое превратилось в раскаленную добела вибрацию, когда он сорвал со своего тела одежду и она впервые увидела его обнаженным. Его сильные мускулистые бедра прижались к ее ногам, раздвигая их, руки сомкнулись вокруг ее кистей, прижимая их к подушке. Его великолепное тело изогнулось над ней, пока он словно вбирал в себя медовую сладость ее губ.
Ее глаза затуманились от нетерпения, и она прижалась к нему, отчаянно желая горячего удара его тела. На один бесконечный момент он отстранился, а потом триумфальным броском вошел в нее, сплавляя воедино их тела.
Она громко вскрикнула и услышала его голос — хриплый, гортанный. Почувствовала, как кончики ее пальцев сжимают его скульптурно вылепленную спину. Каждый ее мускул напрягся, тело прогнулось.
Это было не сравнимо ни с чем из того, что она переживала в отношениях с мужчинами до сих пор! Она вскрикнула, и крик перешел в стоны, сменяя свою амплитуду в такт движениям их тел.
А затем она почувствовала его пульсацию в ней и удерживала его в себе, крепко и властно, до тех пор, пока волна оргазма не начала спадать, а дрожь и вибрация их тел не утихли.
Они лежали, сплетясь ругами и ногами, разгоряченные и расслабленные.
Он прижимал ее к себе и говорил что-то по-гречески, на языке, которого она не понимала, но чувствовала, что это слова о любви. Ее дыхание замедлилось, его тоже. Засыпая в его объятиях, она все еще не верила, что это происходит наяву.
27 
