Особенно,... 
50 
Она знала: надо постараться внушить себе, что в ее жизни никогда не было ни полинезийского рая, ни жарких тропических ночей, когда по жилам бежала горячая кровь, а мысли застилал страстный туман.
Эмили принялась читать книги, привычно перелистывая отсыревшие страницы, но ей казалось, будто она прикасается к мертвой плоти. Она заставляла себя съедать все за завтраком, обедом и ужином, хотя ей чудилось, будто она жует бумагу и опилки.
Когда не спала, то бродила по дому как сомнамбула. Улыбалась отцу приклеенной фальшивой улыбкой и через минуту забывала о том, что он ей говорил.
Однажды мадам Патиссо, издавна убиравшая в их доме и знавшая Эмили с детства, сказала девушке:
— Я рада, что вы вернулись домой, барышня. Полагаю, самое время заняться поиском жениха!
Эмили ничего не ответила, а про себя подумала: «Ведь я была замужем. Однако об этом никто не знает, и никто не поверит в это».
В тот день она впервые вышла на улицу.
Оказалось, наступила весна. Колеса карет разбрызгивали грязь, дамы приподнимали юбки нежными пальчиками, осторожно перешагивая через лужи, всюду слышались выкрики продавцов газет и торговок пирожками.
Эмили шла по городу, любуясь оживающими каштанами и пробивавшейся в скверах травой, а в мыслях по-прежнему пребывая там, где осталось ее сердце.
Она думала о последних секундах, когда они с Атеа еще были вместе, когда она могла видеть его и прикасаться к нему. Волны воспоминаний словно смывали с ее души слой одиночества, и ей становилось почти хорошо.
На углу ближайшего дома продавались цветы. После пышной полинезийской зелени они показались Эмили чахлыми и жалкими. Или они ничем не пахли, или она напрочь утратила обоняние.
Аромат цветов Полинезии! Им было невозможно надышаться. Полинезийки составляли букеты с безукоризненным вкусом. В этом они могли поспорить с любой парижской цветочницей.
Внезапно она узнала дом: в нем проживал доктор Ромильи, давний приятель ее отца. Немного поколебавшись, Эмили поднялась по узкой лесенке и позвонила.
Дверь открыла строгая молодая особа в опрятном белом фартуке.
— Вам назначено?
— Нет, но я… Скажите, что пришла Эмили Марен, дочь Рене Марена.
Через несколько минут ожидания в приемной ее провели к доктору. Он принял ее очень радушно.
— Эмили! Вы с отцом вернулись?! А он и носа не кажет.
— Он пишет книгу.
— Давно пора. Думаю, его впечатлений хватит не на один том. А тебе путешествие явно пошло на пользу: ты вся словно обласкана солнцем!
Эмили улыбнулась, но из-за опущенных уголков губ и грустных глаз улыбка получилась горькой. Сделав над собой усилие, она произнесла как можно спокойнее:
— Мне понравилось в Полинезии, но я… Со мной что-то происходит. Я испытываю отвращение к пище, и меня одолевает слабость.
— Такое случается при перемене климата. Надеюсь, ты не заразилась какой-нибудь редкой болезнью, иначе чувствовала бы себя гораздо хуже. Расскажи мне подробнее о том, что тебя беспокоит, а потом я тебя осмотрю.
После беседы и осмотра доктор Ромильи резко замолчал, и по мере того, как длилось это молчание, нарастала тревога Эмили.
— Что со мной?
— Судя по всему, у тебя будет ребенок.
Известие было столь ошеломляющим, что она, не сдержавшись, воскликнула:
— Такого не может быть!
— Тебе лучше знать, возможно это или нет, — мягко произнес доктор.
Эмили покраснела. Конечно, такое могло случиться!
Она вспомнила, как Атеа спросил, не беременна ли она. Изменилось ли что-нибудь или нет, если б она знала, что носит в себе новую жизнь? Эмили боялась, что никогда не получит ответа на этот вопрос.
Когда она протянула доктору деньги, он отказался. Она прочитала в его глазах не осуждение, но жалость. Должно быть, мсье Ромильи думал о том, как она сообщит эту новость отцу, а еще представлял легкомысленную интрижку на борту корабля: мимолетный союз отчаявшейся девицы и какого-нибудь предприимчивого морехода.
Коротко попрощавшись и поблагодарив врача, Эмили вышла на улицу. Она никак не могла опомниться.
Отцом ее ребенка был полинезиец, дикарь в представлении европейцев. Внезапно она поняла, что ей придется скрывать это всю свою жизнь.
Вспомнив, как быстро рассеялась в Полинезии тоска по родине, и сравнивая, как тяжело приходится теперь, Эмили внезапно поняла: ей нужно вернуться обратно. Пусть им с Атеа не суждено быть вместе: главное — она окажется в краю своей мечты, а ее ребенок будет расти там, где он должен расти.
50 
