117 
— Но кто мог знать, что он их видел?
— Тебе лучше всех известно, что Данглар ничего не умеет скрыть. Наверно, он разгуливал по Ордебеку, говорил с людьми и пытался развязать им языки. Ну и кто-то, видно, донес на него. Получается, между убийствами и мокрицами есть какая-то связь. Убийца готов на все, лишь бы в Ордебеке не узнали о происхождении Иппо и Лины.
- Отец! Скрывай своих ты чресел порожденье,
- Знай: явится оно, чтобы свершить отмщенье, —
пробормотал Вейренк и бросил очередное яблоко.
— Хотя, возможно, граф больше не захочет это скрывать. Ведь уже год назад старик Вальрэ снова поднял голову: решил повторно жениться на Лео. Исправить то, что совершил когда-то по малодушию. Всю свою жизнь он проявлял покорность, он сознает это и хочет взять реванш. Возможно, не только за себя, но и за детей.
— Каким образом? — спросил Вейренк, бросив седьмое яблоко.
— Упомянув их в завещании. Разделив наследство на три части. Думаю, Вальрэ так и сделал, и после его смерти Иппо и Лина будут признаны его детьми и законными наследниками. Я в этом уверен так же твердо, как в том, что морской анемон — не моллюск.
— Очевидно, при жизни у него на это не хватит смелости.
— Да, похоже. Что это ты кидаешься яблоками?
— Целюсь в нору полевки. А почему ты так уверен насчет завещания?
— Прошлой ночью в лесу я вдруг понял.
Можно было подумать, что именно лес нашептывал Адамбергу верные решения. Вейренк решил не обращать внимания на видимую нелогичность этого ответа, столь типичную для Адамберга.
— Какого черта ты делал в лесу?
— Я прошелся по Бонвальской дороге. Там были кабаны, олень и еще сипуха. Это птица, верно? Не ракообразное и не паук.
— Да, птица. Сова, которая сопит, как человек.
— Точно. Скажи, зачем ты обстреливаешь яблоками мышиные норки?
— Это такая игра. Вроде гольфа.
— Но ты еще не попал ни в одну лунку.
— Да. Ты хочешь сказать, что, если Вальрэ завещал свое имущество троим детям, это меняет все. Но, заметь, только в том случае, если кто-то в курсе дела.
— Кто-то точно в курсе. Дени де Вальрэ не любит отчима. И наверняка давно уже следит за ним. Возможно, мать когда-то предупреждала Дени, чтобы тот не дал себя обделить из-за двух выродков, нагулянных от горничной, не уступал им две трети наследства. Меня очень удивило бы, если бы он не знал, что написано в завещании графа.
Вейренк отложил заготовленную пригоршню яблок, налил себе вторую чашку кофе и протянул к Адамбергу руку за сахаром.
— Я про сахар уже слышать не могу, надоело, — пожаловался комиссар, передавая ему кусочек.
— Ну, теперь ты можешь о нем забыть. Сахар, который давали Лоду, навел тебя на мысль о сахаре, который Кристиан Клермон безуспешно предлагал своему лабрадору. И все, круг замкнулся.
— Будем надеяться, — ответил Адамберг, нажимая на крышку коробки с сахаром. — Плохо закрывается. Надо ее перехватить резинкой. Так делает Лео, мы должны следовать ее прихотям. Когда она вернется, надо, чтобы все здесь было как при ней. Данглар уже приложился к бутылке с кальвадосом, пора остановиться. Итак, я уверен, что Дени не моллюск и что он уже ознакомился с завещанием Вальрэ. Возможно, он заглянул туда еще год назад, после того как Вальрэ взбунтовался. Смерть графа обернется для этого типа финансовой и социальной катастрофой. Виконт Дени де Вальрэ, оценщик престижного аукционного зала в Руане, окажется братом двух крестьян, братом шестипалого психопата, братом сумасшедшей, которую преследуют галлюцинации, и пасынком развратного отчима.
— Значит, ему необходимо избавиться от молодых Вандермотов. Это непростое решение.
— Как сказать. Скорее всего, виконт впервые встретился с Вандермотами, когда они были еще совсем маленькие. Думаю, он сразу же инстинктивно начал их презирать. Возможно, ему даже кажется, что их устранение будет правомерным. И, если рассудить здраво, не таким уж трагичным. Не более трагичным, чем для тебя — обстрел мышиных норок.
— Да я потом извлеку оттуда яблоки.
— Во всяком случае, куда менее трагичным, чем перспектива потерять две трети наследства и положение в обществе. Ставка слишком велика.
— У тебя на плече сидит оса.
— Насекомое, — уточнил Адамберг, смахнув осу.
— Точно. Да, если Дени знаком с завещанием — если, конечно, завещание существует, — он не просто презирает Вандермотов, он их ненавидит.
117 
