Особенно,... 
82 
— Ну предположим, — секунду поразмышляв, сказал Кромс. — Но даже если установить наблюдение за магазином, разве это поможет нам узнать, кто мучил голубя?
— Есть способ узнать, — настаивал Мо. — Понимаешь, веревка не из тех, какими пользуются профессиональные игроки. В ней не чувствуется душа хозяина.
— Душа хозяина? — озадаченно спросил Кромс.
— Ну, его личность, его окружение. Профессионалы покупают более дорогие веревки, которые продаются мотками по десять или по двадцать пять метров. Но такая вот веревка не продается отдельно, а только в комплекте, вместе с катушкой и палками.
— Ну хорошо, и что из этого?
— Веревка на вид совсем новая. Люди, которые работают с твоим отцом, смогут рассмотреть ее в лупу?
— Да, и даже под микроскопом, — ответил Кромс. — А почему так важно, что она новая?
— Зачем этому сукину сыну было портить новенькую веревку от своего дьяболо? Он что, не мог взять вместо нее обыкновенный тонкий шпагат?
— Хочешь сказать, он взял эту веревку, потому что она была у него дома и просто попалась под руку?
— Вот именно. У его отца магазин, в котором продают дьяболо. И когда ему понадобилась веревка, он отмотал кусок от большого рулона, причем выбрал самую дешевую. Значит, его отец занимается оптовой или мелкооптовой торговлей и продает веревку тем, кто делает наборы для игры. А таких оптовиков в Париже немного, может, даже один-единственный. И живет он, скорее всего, поблизости от комиссариата, поскольку Эльбо со спутанными ногами не мог упрыгать далеко.
Кромс курил и, полузакрыв глаза, разглядывал Мо.
— Ты долго думал над этим? — спросил он.
— Надо же было чем-то занять время, пока я сидел один в пустом доме. Считаешь, это все ерунда?
— Я считаю, что, как только мы сможем подключиться к Интернету, у нас будет адрес этого магазина и фамилия этого сукина сына.
— Но мы не можем подключиться.
— Нет, мы в бегах, и, возможно, на годы. Если только ты не найдешь подонка, который спутал ноги тебе.
— Вряд ли. Ведь борьба будет неравная. В распоряжении Клермонов — вся страна.
— И не одна, а несколько.
XXVIII
Люди, стоявшие в больничном коридоре, волновались так, что были не в состоянии разговаривать друг с другом, хотя бы из простой вежливости. У Лины началась нервная дрожь, и ее шаль, как вчера за обедом, соскользнула на пол. Данглар оказался проворнее Адамберга. На своих неуклюжих длинных ногах он мигом очутился за спиной Лины и снова надел шаль ей на плечи.
Еще один облученный, подумал Адамберг. Эмери, нахмурив светлые брови, тоже видел эту сцену и, казалось, не одобрял ее. Она тут всех облучила, сделал вывод Адамберг. Вертит всеми как хочет, рассказывает что хочет, заманивает в ловушку кого хочет.
После этой маленькой паузы все взгляды снова устремились на дверь палаты в ожидании, когда повернется дверная ручка: так зрители на громкой премьере с нетерпением ждут, когда поднимется занавес. И все замерли, боясь шелохнуться, неподвижные, точно коровы на лугах Нормандии.
— Мотор завелся и гудит, — просто сказал доктор, выходя из палаты.
Он достал из кармана большой белый носовой платок и неторопливо вытер вспотевший лоб. Другой рукой он придерживал дверь.
— Вы можете войти, — сказал он графу, — но не произносите ни слова. Не пытайтесь сейчас втянуть ее в разговор. Это можно будет сделать через две недели, не раньше. Примерно столько времени ей понадобится, чтобы осмыслить и принять происшедшее. И ни в коем случае не надо торопить события, иначе она вернется в прежнее состояние, между небом и землей. Если каждый из вас пообещает хранить молчание, я дам вам взглянуть на нее.
Все одновременно кивнули.
— Но кто будет следить за тем, чтобы вы не нарушили запрет? — строго осведомился Доктор Эльбо.
— Я, — ответил Мерлан: до этого момента он стоял за широкой спиной Эльбо, слегка сгорбившись от растерянности, и оставался незамеченным.
— Ловлю вас на слове, дорогой коллега. Вы будете присутствовать при каждом посещении больной либо распорядитесь, чтобы за каждым посетителем приглядывал кто-то из персонала. В противном случае, если будет рецидив, я возложу всю ответственность на вас.
— Можете на меня положиться. Я врач и не допущу, чтобы кто-то испортил вашу работу.
Доктор Эльбо кивнул и позволил графу войти в палату. Граф вошел, опираясь дрожащей рукой на руку Данглара. При виде больной он замер и раскрыл от изумления рот. Щеки Лео порозовели, дыхание стало ровным; она приветствовала его улыбкой и живым, осмысленным взглядом. Граф тронул кончиками пальцев руки старой женщины, которые вновь налились теплом. Он обернулся к доктору, чтобы выразить ему свою благодарность или свое благоговейное обожание, но вдруг зашатался, и Данглар с трудом удержал его.
82 
