Синтия хотела его остановить, но не смогла произнести ни слова.
Питер сам замолчал, провел рукой по лбу. Хотя в комнате было совсем не жарко, его лоб покрылся испариной.
— И вот я приехал в Америку, и, знаешь, Синтия, мне трудно тебе передать — жизнь там совсем другая, разница огромная. Другой мир, другая обстановка, люди совершенно иные, все было странно, интересно, как в необычном приключении. Помнишь, у меня с собой было много рекомендательных писем? Американцы необычайно гостеприимны: для меня устраивали приемы, приглашали в гости. А женщины! Я думал, такие бывают только в кино или в иллюстрированных журналах… И они говорили мне лестные слова, носились со мной, и, к чему скрывать, — это вскружило мне голову! Я прежде жил замкнутой жизнью, не знал женщин и любил лишь тебя одну. С самого детства ты была частью моей жизни, мы выросли вместе и полюбили друг друга. И все это постепенно, естественно, без душевных встрясок, без смятения чувств. В Америке я впервые узнал женщин опытных, умеющих завлечь, очаровать. Я там с первых дней был все время в кого-то влюблен. А потом встретил Луизу…
— Питер, зачем ты мне все это рассказываешь? — прервала Синтия резко и жестко.
— Я хочу все тебе объяснить, а ты меня выслушай. Ничто не должно остаться недосказанным между нами. Ты должна меня понять!..
— Хорошо, продолжай.
Синтия, стиснув зубы, решила выслушать все до конца.
— Ты видела Луизу, — продолжал Питер, — но ты не видела ее в привычной для нее обстановке, и семь лет назад она была еще красивее, чем сейчас. Она царила в Нью-Йорке, светская львица, самая шикарная! И вот эта сказочная королева полюбила меня! Я уговаривал себя, что сделал правильный выбор, но знал, я лгу себе, а вчера осознал правду. Я потерял тебя и все, что есть в жизни дорогого.
Он произнес эти слова тихо и хрипло, наклонился вперед и положил руки на сплетенные пальцы Синтии. Она испуганно вздрогнула от этого прикосновения и замерла в неподвижности.
— Я вчера весь вечер притворялся. Наверное, это смешно, когда мужчина теряет голову, но именно это произошло со мной. Я совершенно потерял рассудок, никак не мог опомниться от счастья, когда эта блистательная женщина сказала, что хочет выйти за меня замуж.
Мы поженились. Я окунулся в сверкающий, поразительный, безумный круговорот. Я попал в омут, и должно было пройти время, прежде чем я высвободился и стал способен нормально и здраво судить о том, что произошло:
— И что же тогда? — не удержалась Синтия.
— И тогда я понял, что потерял тебя. Питер смотрел перед собой ничего не видящим взглядом.
— Меня, незаметного английского парня, простодушного, немного наивного… Как ни странно, именно эти черты и привлекли ее во мне.
— Почему ты изображаешь себя в таком уничижительном свете? — резко спросила Синтия.
— Но именно таким я и был! — возразил Питер. — Что мог я предложить такой роскошной женщине, которая имела все на свете?
Синтия промолчала, и Питер снова заговорил. В голосе его слышалась странная грусть.
— Ты была так далеко, Синтия, а Луиза — рядом, живая, настоящая, и я был ей нужен.
— И мне ты был нужен, — прошептала Синтия, но он не расслышал ее.
— Я вчера весь вечер притворялся, — сказал Питер. — Я испытал страх, испугался за себя, когда тебя увидел. Ничего не оставалось, как притвориться, будто мне все разно, будто я встретил старую знакомую, но в душе я понимал — надо смотреть правде в глаза, жестокой правде.
— И в чем же она заключается? — поинтересовалась Синтия.
— Что я люблю тебя. Любил и буду любить всегда.
— А как же Луиза?
Питер беспокойно задвигался.
— Да, конечно, Луиза… — На лице Питера мелькнула угрюмая усмешка. — Придется сказать тебе правду. После твоего ухода я вчера здорово напился, и, когда мы легли, Луиза устроила мне сцену. Упреки за то, что я все еще тебя люблю. Я не могу спорить с ней, когда она затевает скандал, а она не успокоилась до самого утра. Она еще спит, потому я и улизнул сюда повидаться с тобой.
Синтия высвободила руки, поднялась и подошла к окну. Она представила себе, как Питер, крадучись, стараясь не разбудить жену, выбирается из дома. Вид у него сконфуженный — он боится, да, боится своей супруги! Он, несомненно, говорит правду, и что-то в ее душе откликнулось на его горестные слова, страдальческие нотки в голосе.
Это был уже совсем не тот человек, которого она знала и любила. Не тот Питер, чья жизнь была радостной и интересной. И сам он был счастливый, любящий, юный. Защитник, а не тот, кого надо защищать, вожак, а не смиренно плетущийся следом.