53 
— Да ведь со многими так, мисс. Бог весть чего хотим. А люди — они люди и есть, чего от них особого ждать.
— А я слишком многого ждала, — прошептала Синтия, — оттого и страдала… и сейчас так больно, что Питер обманул… мои ожидания.
— С позволения сказать, мисс, по мне мистер Питер слез не стоит, что вы о нем пролили, — заметила Грейс. — Он уже раз сердце вам разбил, нельзя, чтобы и снова такое получилось, мисс Синтия.
— Больше он сердце мне не разобьет, Грейс! Мне лишь грустно, что он совсем не такой, как я мечтала. Я думала… верила… Что думала? Во что верила? Не знаю! Знаю лишь одно: сейчас мне необходимо убежать, спрятаться. Не хочу даже вспоминать о прошлом. Так странно, Грейс, раньше только прошлое и имело для меня значение. Это было все, что у меня оставалось. А сейчас и того нет.
— Понимаю, мисс… — Старая Грейс кивнула. — Да ведь плакать над битыми горшками какой толк? А уж коли с трещиной горшок с самого начала…
Синтия засмеялась, потом всхлипнула:
— Ах, Грейс, какая вы милая, я отлично понимаю, о чем вы.
Грейс, к удивлению Синтии, весьма явственно и сердито фыркнула:
— Моя бы воля, мисс, я бы все мистеру Питеру высказала, что о нем думаю! И мистеру Шелфорду заодно! Нечего было мистера Питера сюда звать. А тот снова заявился, набрался духа!
— Скорее всего, виновата я сама — не следовало возвращаться, — сказала Синтия. — Нужно было жить где-нибудь еще.
Грейс ничего не ответила. Она опустилась на колени у раскрытого чемодана и стала тщательно и аккуратно укладывать приготовленные Синтией вещи.
Синтия наблюдала с полным безразличием. Ей даже уезжать расхотелось. Она чувствовала себя измученной и опустошенной. Грейс сказала про нее маленькую: «ко всем с лаской». «Да, — подумала она, — так и было».
Ребенком она обожала мать и отца, любила их безмерно, но что могла ей дать в ответ тяжело больная мать, суровый, замкнутый отец?
Она обожала и своих зверушек — горько плакала, когда ее ненаглядный спаниель умер от старости.
А в Питере она любила саму любовь, а не мужчину. Но как трудно это попять, признаться себе в этом.
Грейс между тем собрала чемодан.
— Больше вам ничего не понадобится, мисс Синтия? Вы ведь только на одну ночь?
Вопрос звучал мольбой.
— Может быть, чуть дольше, Грейс, — сказала Синтия, отводя глаза.
Грейс поднялась с пола.
— Ну-ка, мисс, слушайте меня! У вас сил не хватит разъезжать одной. Вам стало получше — сразу видно, да только в себя вы еще не пришли. Да такое волнение целые сутки! Вы и ночь-то не спали, знаю. Слышала, вы все по дому ходите. А в шесть утра уже шторы подняли.
— Простите, что разбудила, Грейс. Я старалась потише.
— Вы меня не разбудили, мисс. Когда ревматизм мучает, я плохо сплю. И еще о вас беспокоилась.
— Беспокоились обо мне? — удивилась Синтия. — Почему?
Грейс кивнула:
— Ну, да, мисс. Вчера вечером старик Эбби после работы зашел и сказал: мол, сам видел, мистер Питер в «Березы» пожаловал. Я сперва не поверила, ну, думаю, выпил старик лишку, или что. А он говорит: видел, он из автомобиля вылезал со своей американской женой-модницей.
Синтия улыбнулась.
— Новости в здешних краях быстро распространяются, Грейс.
— Коли плохие, очень быстро! — подтвердила Грейс. — Я еще подумала, каково вам будет узнать про это… Но чтоб вы отсюда сбежать надумали, никак не ждала.
— Да, сбегаю, именно! Вы меня осуждаете?
— Что бы вы ни сделали, мисс, не стану осуждать. Слишком уж вам тяжело пришлось. Только здесь ваш дом, здесь вам и жить. А мистер Питер — гость. Как приехал, так и уедет.
— Я должна уехать, Грейс, — тихо сказала Синтия.
Она достала из шкафа шляпу.
— Позвоните, пожалуйста, закажите мне такси. Может, я еще успею на поезд в час девятнадцать.
— Сейчас закажу, мисс, а Роза вам мигом что-нибудь приготовит, надо поесть на дорогу.
— Не надо, я ничего не хочу, — запротестовала было Синтия, но Грейс уже была за дверьми.
Синтия со вздохом обернулась к туалетному столу. Она понемногу успокаивалась — все не так плохо, не так мрачно, как казалось полчаса назад. Грейс с нею, Грейс и Роза, и вилла, которая постепенно становится ей родным домом. Но сейчас она не может здесь оставаться, пока Питер гостит в «Березах».
Поезд в час девятнадцать пришел полупустой. По дороге Синтия пыталась разобраться в своих чувствах, внести ясность в путаницу мыслей, но снова и снова возвращалась к одному и тому же — к стремлению бежать, скрыться, не видеть больше Питера, забыть его навсегда.
53 
