Особенно,... 
51 
Ее ноги — она и вообразить себе не могла, как они чувствительны. А живот… Она застонала от его близости и беспомощно замотала головой. Непередаваемое наслаждение поднималось и росло в ней. Смежив веки, она притянула его к себе за плечи, умоляя в душе, чтобы он не мучил ее так долго.
— Твое тело сводит меня с ума, — тихо промолвил Лоренс, все ниже склоняясь над ней. Быстрыми движениями языка он словно пил бархатистую свежесть ее лица, век и полуоткрытых губ.
Страсть победила в ней все проблески сознания. Жесткие завитки на его волосатой груди коснулись напрягшихся кончиков ее сосков, все более разжигая любовное пламя.
— Лоренс… Лоренс, умоляю тебя. — Ее бедра оцепенели от жажды. Она вновь прильнула к нему, но он снова остановил ее.
— Любовь моя, скажи, что мне сделать для тебя. Я на все готов, лишь бы твое тело наполнилось гармонией любви.
Не в силах больше сдерживать всепобеждающий зов плоти, она простонала:
— Люби меня, Лоренс, люби меня!
Тогда он опустился над ней, содрогаясь от властно нахлынувших желаний. Всхлипнув, она приникла к нему, и он отдался стихии.
Буря чувств закружила их с ураганной силой. Безудержными волнами, могучими и восхитительными, океан захлестывал берег. Накатываясь на него с каждым разом все дальше, замирая лишь на миг, чтобы проникнуть еще дальше, буря бушевала в упоении собственной дикой мощью, пока не победила все преграды, пока океан не затопил землю от края и до края.
Затем волны стали утихать, ветры улеглись, и наступило изнуренное затишье. Эшли лежала без сил, сознавая лишь то, что жива. Завтра ей предстоит считать потери. Их будет несметное множество. Больше такой буре не бывать. Но это завтра. А сейчас только сон. Лоренс еще обнимал ее, их ноги переплелись, как поваленные деревья. Последним словом, проводившим Эшли в царство Морфея, было ее имя на его устах.
— Эшли, нельзя идти в горы в таком виде. Это нелегкая прогулка, — рассудительно заметил Денни, когда она спустилась утром на кухню.
Трое мальчиков критически осмотрели ее обмундирование: оранжевые кроссовки, свободная старая рубашка в сине-зеленую клетку, под ней бежевая майка, красно-оранжевые джинсы и в довершение всего ярко-розовая шляпа с нелепыми украшениями.
— А что такого? — нахмурилась Эшли и оглядела себя. Джинсы поношенные, крепкие. Конечно, рубаха не особенно сочетается по цвету со всем остальным, зато ее легко снять, если станет жарко, и потом, она же собирается не модели демонстрировать.
Эшли нарочно вырядилась так пестро, чтобы показать Лоренсу свою независимость. Утром, когда она проснулась, его уже не было. Эшли расстроилась, но затем подумала: а чего ты, собственно, ждала? Что он явится к завтраку с тобой под ручку, заливаясь краской? Но это было бы похоже на недвусмысленный намек, а нам это уж точно не нужно.
Не отдавая себе отчета, она выбрала самую невообразимо пеструю одежду: он поймет.
Лоренс давно позавтракал и ушел готовить пикап к поездке. Эшли села за стол и с аппетитом принялась за еду. Вдруг с порога раздался взрыв хохота: Лоренс с мотком веревки на плече вошел и быстро оценил ее костюм.
— Ну ты прямо неоновая вывеска. Впрочем, сойдет.
Эшли ни капли не смутилась. Раз он ведет себя как ни в чем не бывало, то и она будет так же. Если в его глазах и промелькнула нежность, то она ее не заметила. Эшли налила себе кофе, завернула в салфетку бутерброд с сыром и зеленью, торопливо проглотила горячий напиток и вышла к пикапу. Лоренс с отсутствующим выражением усадил ее на переднее сиденье и пристроил к ней на колени соломенную корзину. Во всем этом не было ни намека на любовь.
Они подъехали к одной из стоянок Национального парка и остановились. Эшли еще не успела слезть с высокого сиденья, а ребята уже суетились вокруг пикапа. Не говоря ни слова, Лоренс вытащил корзину с провизией и протянул ей термос. Мальчики со связками веревок зашагали к подножию скалы. Бодро расправив плечи, Эшли последовала за ними, но сразу же стала отставать.
Лоренс обогнал ее на узкой тропинке, бросив на ходу:
— Я придержу их, Эшли, пока ты доберешься. Но смотри не мешкай, ладно?
До подножия было всего-то несколько ярдов, но Эшли тащилась почти двадцать минут. Когда она, тяжело дыша, поравнялась со своими спутниками, Лоренс обсуждал с мальчиками разнообразные маршруты. Покосившись на ее вздымающуюся грудь, он язвительно спросил:
51 
