21 
— Я знаю, они иногда ведут себя навязчиво, — занервничала Нина.
— Я просил тебя не волноваться по этому поводу, — непринужденно ответил Рейф.
— За что пьем? — спросила она, любуясь содержимым бокала.
— За жизнь?
Нина улыбнулась, подняла бокал и сделала глоток; она любила розовое шампанское, а Рейф заказал бутылку с урожая ее самого любимого виноградника. Совпадение? Или он знал заранее?
Она подозрительно посмотрела на него, и Рейф улыбнулся.
— Виноват, — ответил он на ее немой вопрос, — я позвонил твоему отцу и спросил, какое ты любишь вино.
Глаза Нины округлились.
— Серьезно?
— Да. — Рейф смотрел на нее, прищурившись.
Сегодня она выглядела великолепно. На ней было черное платье-футляр до колен, расшитое пайетками, изящно подчеркивающее изгибы ее тела. Волосы она собрала в свободный пучок, открыв длинную нежную шею. На Нине не было украшений, и это при том, что ее отец владел уникальной и бесценной коллекцией ювелирных украшений. Ничто не отвлекало внимания от ее безупречной нежной бархатистой кожи, лишь в ушах поблескивали сережки с бриллиантами.
Рейф прекрасно понимал — именно ее скромная красота и элегантность привлекла внимание всех мужчин в зале, когда они вошли. Он положил руку ей на талию и крепко прижал к себе. Нет, это не был жест ревности. Рейф никогда в жизни не ревновал. Просто он хотел четко дать понять всем мужчинам в ресторане, что в этот вечер Нина с ним. И пусть не сомневаются, уйдет она отсюда тоже с ним.
Нина нервно провела по розовым губам кончиком влажного языка.
— Ты говорил с моим отцом сегодня? — медленно повторила она.
Рейф вскинул темные брови:
— Я позвонил ему из вежливости, поблагодарить его за вчерашний ужин.
— И только?
Он пожал плечами:
— Я же сказал, еще я хотел узнать, какое вино ты любишь.
Звучит довольно безобидно, но вчера вечером ее отец угрожал Рейфу, а сегодня рассказывает, какое вино любит его дочь?
Нина скептически посмотрела на него:
— И папа тебя с радостью проинформировал?
— Для него крайне важно, чтобы ты была счастлива. — Рейф отпил шампанского, внимательно глядя на нее желтыми кошачьими глазами поверх бокала.
— Рейф…
— Нина, расслабься, — мягко прервал ее он. — Давай посмотрим меню и закажем ужин, а потом, если ты захочешь, сможешь расспросить меня поподробнее о моем разговоре с твоим отцом.
Конечно, она захочет. Нина все удивлялась: почему отец не стал возражать, когда она сообщила ему о том, что идет на ужин с Рейфом Д’Анджело? Теперь понятно почему.
— Ну же, Нина, — окликнул ее Рейф, как только они сделали заказ, и официант, снова наполнив их бокалы, удалился. — До сих пор раздумываешь над тем, почему я позвонил твоему отцу?
Нина посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц:
— У меня все на лице написано?
— Ну что ты! — усмехнулся Рейф. Эта женщина с первой минуты показалась ему загадочной.
В Сети он нашел информацию о том, что Нина жила с отцом с пяти лет и сначала получала образование на дому. Получается, ее детство прошло исключительно в компании отца, прикованного к инвалидному креслу, и силачей-телохранителей. Странно, как ей вообще удалось уехать и поступить в университет.
Однако после трех лет свободы она снова вернулась в Нью-Йорк и опять оказалась в золотой клетке. Да, сейчас у нее собственная квартира, но в здании, которым владеет ее отец. И работала Нина всегда в корпорации отца.
Все попытки Рейфа побольше узнать о Дмитрии Палитове с треском провалились: он не мог найти ничего, кроме того, что Нине было пять, когда погибла ее мама. Никаких данных о смерти Анны Палитовой он найти не смог. Мельком упоминалась авария, случившаяся спустя чуть больше месяца после смерти Анны и приковавшая Дмитрия Палитова к инвалидному креслу. В той аварии, очевидно, погибли двое из трех пассажиров, ехавших во втором автомобиле.
Сплошные тайны повсюду. А главная тайна — сама Нина: немного застенчивая, волнующе красивая, невероятно сексуальная и умная, да к тому же крайне талантливый дизайнер.
— Я звонил твоему отцу и рассказал ему о нашем ужине безо всякой задней мысли. Я не собирался поступать наперекор его предостережению, — мягко сказал Рейф.
— Не собирался?
— Нет, — спокойно ответил Рейф. — Я не мелочный и не мстительный.
Ее щеки чуть порозовели, когда она услышала в его тоне упрек.
21 
