37 
Катрин, конечно же, знала, что он пришел ради нее. С тех пор как между ними все кончилось — то есть с тех пор как Катрин стало ясно, что между ними ничего не начнется, — он приходил каждые две-три недели. Сначала он предварял свои визиты невербальными сообщениями в виде темно-красных роз, доставляемых посыльным ей на дом, чтобы на следующий день преподнести еще более оригинальный сюрприз, лично засвидетельствовав ей свое почтение. Но после того как Катрин два раза подряд оказалась «к сожалению, не одна» и не пустила его дальше переговорного устройства, он изменил тактику и стал являться в клинику доктора Харлиха. Для него это обернулось несомненным преимуществом, которое заключалось в том, что здесь ей приходилось смотреть ему прямо в глаза, говоря:
— Аурелиус, ты знаешь, я к тебе очень хорошо отношусь, но между нами ничего быть не может.
За это он платил через больничную кассу.
Роман с Аурелиусом закончился ровно год назад (продлившись одиннадцать дней). Они познакомились в торговом центре «Юг». Санта-Клаус, раздававший посетителям рекламные ваучеры, свалился с ног. Дети смеялись, взрослым тоже понравился веселый рекламный трюк. Катрин склонилась над лежавшим на полу Санта-Клаусом и сняла с него искусственную бороду. В нос ей ударил крепчайший запах рома. Санта-Клаус был мертвецки пьян и не подавал признаков жизни.
— Здесь есть врач? — крикнула Катрин в удивленно-возмущенную толпу.
Врача не оказалось. На ее призыв откликнулся лишь красавец мужчина с золотисто-коричневым цветом кожи, в темно-сером пиджаке, светло-сером жилете, в сорочке в бело-серую полоску и черно-сером зимнем пальто — все, по крайней мере, от Версаче (кроме цвета кожи, приобретенного в солярии). Это был Аурелиус.
Он приподнял голову Санта-Клауса, Катрин похлопала его по щекам. Аурелиус сделал незадачливому псевдосвятому искусственное дыхание, Катрин проверила его глаза. Через десять минут они привели его в чувство; еще полчаса им потребовалось, чтобы поднять его на ноги и прислонить к стене. После этого ассистент пригласил ассистентку на бокал шампанского.
На следующий вечер он приобрел два билета на концерт. На третий день он повел ее в театр. После театра, за бутылкой выдержанного марочного шампанского он показал ей несколько комнат своего пентхауса общей площадью двести квадратных метров. От удивления Катрин раскрыла рот и захмелела. Он не воспользовался ситуацией, хотя она ничего не имела бы против. Он отвез ее домой и откланялся перед дверью подъезда, хотя она не стала бы возражать, если бы он изъявил желание подняться к ней. Он поцеловал ей на прощание руку, хотя Катрин случалось принимать поцелуи и в менее подходящие моменты. «Это может перерасти в любовь», — подумала она.
Когда Шульмайстер-Хофмайстеры услышали об Аурелиусе, они не поверили своим ушам. Это было в четвертый вечер.
— Пока еще рано строить прогнозы, — сказала Катрин по телефону.
— Золотце, а что он собой представляет? — спросила мать, близкая к инфаркту.
— Мама, что он собой представляет, я расскажу тебе потом, а пока я скажу, что он имеет.
И она перечислила то, что составляло его движимое и недвижимое имущество. Ей самой это было безразлично. Ну, максимум — приятно. Но она знала, в какой зависимости в глазах ее родителей находилась ее ценность (а значит, ценность родительского вклада в ее воспитание) от материального благополучия потенциального зятя. Через пять минут трубку пришлось взять отцу. Матери понадобились обе руки — для благодарственной молитвы к Создателю.
В пятый вечер, в самом дорогом и изысканном ресторане города, за медальонами из косули, четвертым блюдом дегустационного меню, Аурелиус объяснился Катрин в любви. Во-первых, он объяснил ей, что такое любовь. (Употребив множество таких выражений, как «семейный уют», «как за каменной стеной», «шагать по жизни рука об руку», «верность до гроба», «своевременная забота о собственной старости», «генеалогическое древо» и «совместное наследство». Понятие «секс» в его определение любви не входило.) А во-вторых, сообщил, что любит ее.
— А не рано ли еще говорить об этом? — спросила Катрин, радуясь в душе предстоящему сложному десерту.
— В любви не бывает понятия «рано» или «поздно», — ответил Аурелиус, после чего в течение десяти секунд тщательно вытирал губы салфеткой. — Либо она есть, либо ее нет. — Он поднял подбородок, так что спинка его носа оказалась параллельно крышке стола, взял Катрин за обе руки и торжественным шепотом произнес: — И она есть!
37 
