Особенно,... 
11 
— Гамбургер.
— Извини, в сухом пайке не бывает гамбургеров.
— Зато у меня в сумке есть сандвич. Салями, ветчина, жареная говядина и сыр. А еще французский хлеб, — перечисляла Карен, пытаясь его соблазнить.
Сэм взглянул на нее:
— Грандиозно для ланча, но я предпочитаю горячую пищу.
— Вообще-то это правильно. Но запеканка из головы тунца? — Она содрогнулась, слезла с кровати и направилась к своей сумке. — Я — пас.
— Как хочешь, — буркнул он и добавил вполголоса:
— Ты верна себе.
Она остановилась и медленно повернула голову в его сторону:
— Как это понимать?
— Что?
— Ты не умеешь разговаривать шепотом, сержант, — съязвила она. — Твой голос напоминает грохот пушек. Так что ты подразумеваешь под словами, что я верна себе?
— Ничего. — Он ничего не скажет. И сожалеет о том, что у него вылетели эти слова. Бессмысленно окунаться во все это снова. Он знал это слишком хорошо. Карен совсем не из пустышек.
Она решила порвать с ним, порвала и не собиралась менять свое решение. Так что вопрос в том, действительно ли он хочет провести ближайшие несколько дней в спорах с той единственной, которая встретилась ему в жизни.
— Трус, — укоризненно сказала она.
Он перехватил ее взгляд и, не спуская с нее глаз, двинулся к ней.
Глава 4
Ладно, подумала Карен, пристально глядя в эти лучистые карие глаза, она готова признать, что погорячилась. Конечно. Какому мужчине понравится, если его назовут трусом? А морскому пехотинцу — тем более.
— Трус? — повторил Сэм, и тоном и лицом выражая изумление. — Ты называешь меня трусом? Ты? Ха! Уж кто бы говорил, а ты бы помалкивала!
— Ладно, ладно. Может, я не должна была называть тебя трусом…
— Может?
— Ну, хорошо, — согласилась она. — Я не должна была, но это не дает тебе права ругаться.
— Не я отказался от всего хорошего, Карен, что было между нами, — напомнил он. — Не я был слишком напуган ответственностью. Не я сказал «Все кончено» и даже не подумал объясниться.
Нет, он не заслужил этого. Но попытка объяснить ему все могла быть еще болезненнее, чем просто уход.
— У меня были причины.
— Да, но ты была слишком напугана, чтобы поделиться ими.
— Я не была напугана, — возразила Карен и сделала шаг, забыв о ватных шариках, проложенных между пальцами. Проклятье. Конечно, она очень виновата перед ним, думала она. Немного прихрамывая, она шагала к стене и обратно. Хорошенькое объяснение в этой комнате.
— Тогда почему? — спросил он. — Почему бы тебе не сказать мне, что происходит?
Она инстинктивно сложила руки на груди в защитной позе. Не нужно втягиваться опять в этот спор. Не нужно говорить об этом сейчас.
Ей не хочется говорить об этом сейчас. Даже если они проторчат вместе неизвестно сколько времени.
— Это сугубо личное, — просто сказала она, надеясь как на чудо, что он примет это объяснение и оставит ее в покое.
— Личное? — Ошеломленный, он смотрел на нее как на сумасшедшую. — Как может быть что-то настолько личным, чтобы нельзя было рассказать об этом мужчине, который тебя очень хорошо знает и любит каждый дюйм твоего тела?
Карен затрепетала от его слов, воскресивших в памяти картины их близости, когда они лежали в объятиях друг друга. Его руки обнимали ее, их ноги соприкасались. Его дыхание шевелило ее волосы.
Проклятье, так нечестно. Использовать воспоминания против нее.
— Не надо, — только и смогла выдавить из себя Карен. О боже, лучше бы она переждала ураган в своей сломанной машине. По крайней мере тогда только ее тело было бы в опасности.
Здесь же под угрозой оказались ее сердце… ее сознание, разум.
— Не надо что? — спросил Сэм, смягчив голос, но достаточно резко. — Не надо вспоминать, что было между нами? Или не надо говорить об этом?
— И то и другое, — сказала она, пытаясь избавиться от воспоминаний.
Он сделал шаг к ней, и Карен отступила. Не потому, что боялась его. Нет. Даже во время самых серьезных ссор она не боялась Сэма. Совсем нет. А сейчас она просто не была уверена, что способна сопротивляться желанию броситься в его объятия, если он только прикоснется к ней. Проклятье, они врозь уже больше двух месяцев. Сможет ли она пересилить желание, охватившее ее? Только не это, подумала она. Она ведь решила держаться подальше от него, твердо решила.
— Это нечестно, — прошептала она, раздраженная реакцией своего тела на его близость.
11 
