Последние отзывы

  94  

Здесь было чисто, но штукатурка еще не просохла. Две стены оставались еще непокрашенными, люстра была обернута тканью. Пол был очень потертым, на одной стене все еще оставались прежние дубовые панели, которые рядом с обновленными панелями выглядели мрачно и неуместно. Окна уже отремонтировали, а пространство вокруг камина очистили от накопившейся за сто лет копоти.

– У комнаты изящные пропорции, она должна получиться красивой, – заметила леди Кортни.

Тристан окинул взглядом высокий потолок.

– Надеюсь, в конце концов так и будет.

Джоан показала на бреши в деревянной обшивке.

– Неужели вода проникла так глубоко?

Тристан усмехнулся:

– Нет, просто панели были уродливыми, и я их снял.

Она засмеялась:

– Как кстати это случилось.

– Да, и с этим ремонтом я избавился от огромного количества уродливых вещей.

Тристан потер носком сапога подпалину на половой доске. Он до сих пор чувствовал запах табака от сигар, которые его дядя выкуривал здесь после обеда. Только когда убрали ковер, обнаружилось, что пепел дядиных сигар прожег в нем дыру насквозь и оставил подпалины на полу. Эти шрамы еще предстоит оттереть наждаком.

– Я помню, как приходила сюда выразить соболезнования, когда ваш дядя умер, – сказала Джоан. – Дом был такой темный, я даже не представляла, что он может стать таким ярким. А что вы сделаете со стенами?

– Гм. Понятия не имею. – Тристан повернулся, пытаясь представить эту комнату без кроваво-красных обоев и темных дубовых панелей. – А что бы вы посоветовали?

Джоан удивленно заморгала. Леди Кортни прошла в дальний конец комнаты и скрылась в прилегающей гостиной, и они остались, можно сказать, наедине.

– Это же ваш дом.

– Во всяком случае, он становится моим. – Он снова окинул взглядом комнату. – Раньше я терпеть не мог здесь находиться.

– Почему?

Он пожал одним плечом.

– Как вы сами сказали, дом был темным, мрачным и холодным. Я приезжал сюда только тогда, когда у меня не было выбора.

– Так вот почему вы приезжали с Дугласом в Хелстон-Холл?

Тристан хмыкнул:

– Я помню этот дом. Интересно, створки окошка в комнате для слуг до сих пор ужасно скрипят?

– Уже нет, – ответила Джоан со смехом. – После того случая, когда вы с Дугласом вызвали жуткий переполох, отец велел заколотить его наглухо. По требованию матери.

– Правильно. – Тристан поморщился. – Я безнадежно испортил ее мнение обо мне, не так ли?

Джоан смутилась:

– О! Я уверена, вы с Дугласом виноваты в этом в равной степени.

– Нет, я знаю, что она возлагала всю вину на меня. Я же не могу заявить, что не виновен? – Он криво усмехнулся. – И все же жаль, что меня больше не пригласили. Это были одни из лучших моих каникул за все школьные годы.

Джоан искренне удивилась.

– Но почему? – Спохватившись, она прикрыта рот рукой. – Я хотела сказать, я рада, что вам у нас понравилось.

– Нет, нет. – Тристан махнул рукой, отметая ее попытку исправить неловкость. – Я знаю, что ваша мать сразу почувствовала ко мне неприязнь, но Хелстон-Холл все равно быт теплым, спокойным местом. Даже когда ваш отец нас отчитывал, он подходил к этому справедливо и был с нами терпелив. Вы удивитесь, если узнаете, что у многих моих школьных товарищей в доме быта такая же холодная мрачная атмосфера, как в моем.

– Вы на каждые каникулы ездили к кому-нибудь в гости?

– Всякий раз, когда бывала такая возможность, – ответил Тристан.

Джоан нахмурила брови.

– Я этого не знала. Дуглас описывал вашу жизнь с немалой долей зависти, называя ее веселой и беззаботной. Думаю, он очень вам завидовал.

Тристан фыркнул:

– Он смотрел на меня из комфорта своего дома и семьи. Я бы с удовольствием поменялся с ним местами.

– Но у вас же был дом, – медленно проговорила Джоан. – И дядя с тетей. Даже если он был темным и холодным, ведь это все равно был ваш дом?

Губы Тристана искривились.

– Если вы понимаете под домом место, где меня терпели во время тех моих школьных каникул, на которые мне не удавалось заполучить от кого-нибудь приглашение в гости, то да – был.

– Терпели?

– Неохотно, – уточнил Тристан. – Если бы я не был наследником – а это обстоятельство неимоверно огорчало моих дядю и тетю, – меня бы вообще не пускали в дом, и все испытали бы от этого огромное облегчение.

  94