37 
Дорога до пригорода Инвернесса заняла почти час, дождь лил как из ведра и существенно затруднял движение. В небольшом домике, стоявшем за высокой оградой неподалеку от шоссе, горел свет в гостиной. У Айвена были ключи, и он не стал трезвонить в дверь. Но мать, видимо, услышала, как подъехал автомобиль: она ждала Айвена в холле, зябко кутаясь в меховую накидку.
— Здравствуй, сын.
Кларисса МакРуанн, в девичестве фон Хайнесдорф, была аристократкой до мозга костей. Ее брак с отцом Айвена был спланирован еще до их рождения, будущие супруги встретились за неделю до свадьбы — что не помешало им впоследствии полюбить друг друга и прожить много счастливых лет. Но семь лет назад отец Айвена умер от сердечного приступа, и с тех пор мать жила одна. Она не осуждала Айвена, который не составлял ей компанию на старости лет, она требовала от него только одного — чтобы он соблюдал традиции, ведь это не так и сложно. И Айвен всегда соглашался с матерью в этом вопросе. До сегодняшнего дня.
— Здравствуй, мама. — Он поцеловал ее в морщинистую щеку.
Кларисса никогда не была красивой женщиной, в ней явно чувствовалась немецкая порода: крупный нос, резкие черты лица — но когда она улыбалась, что случалось достаточно редко, улыбка была обаятельной. А еще у нее были красивейшие глаза, светло-серые, особенного чистого цвета. Отец когда-то рассказывал маленькому Айвену, что глаза Клариссы фон Хайнесдорф покорили его сердце сразу и навсегда.
В гостиной жарко горел камин и было очень душно, но матушка постоянно мерзла. Айвен устроился в кресле подальше от огня. Мать присела на диван.
— Айвен, почему ты приехал без звонка? Обычно ты предупреждаешь о своем визите.
— Не знаю. Захотелось сделать что-нибудь незапланированное, — улыбнулся Айвен.
Кларисса пронзительно посмотрела на него.
— У тебя есть что мне рассказать, сын, я вижу. Я тебя слушаю.
Да уж, от мамочки ничего не скроешь. Но если бы Айвен был намерен скрыть от нее свои отношения с Джеммой, он мог спокойно оставаться дома.
Он вздохнул и начал рассказ, опустив подробности, — незачем матери знать, что он вначале обманул бедную, потерявшую память женщину. Может быть, потом когда-нибудь он расскажет, но не сейчас. Сейчас было стыдно. Айвен осознавал свою слабость, но ничего не мог с собой поделать: он не человек без недостатков, не мифическое совершенство, он имеет право струсить. Немножко.
Кларисса слушала с непроницаемым лицом. Вот кто в семье умеет лучше всех держаться перед обстоятельствами: ни один мускул не дрогнет, ни одного намека на то, что за мысли вертятся в этой голове. Айвен не мог понять, осуждает его мать или нет. Он закончил свой рассказ и вопросительно взглянул на Клариссу:
— Что ты об этом думаешь, мама?
— В первую очередь важно, что обо всем этом думаешь ты.
— Я уверен в том, что люблю Джемму и хотел бы видеть ее своей женой. Но мне не дает покоя вопрос о титуле.
— Что для тебя важнее — Джемма или титул?
— Ты всегда учила меня: что бы ни случилось, я должен оставаться аристократом, это величайшая привилегия и величайшая честь. Но какой прок от этой чести, если она делает нас с Джеммой несчастными?
— Ты знаешь, что я не верю в любовь с первого взгляда, — сухо сказала мать. — Вашему знакомству нет и двух недель.
— Ты знала отца еще меньше, когда вы поженились.
— Верно, но у меня была другая ситуация. Наш брак был тщательно спланированным и общественно значимым, мы не дискредитировали себя в глазах общества. Ты же, судя по твоим словам, подумываешь о том, чтобы совершить непоправимое. Неужели ты забыл все, чему я тебя учила?
— Нет, я помню. — Айвен начинал сердиться. — Именно поэтому я сижу здесь и спрашиваю твоего совета, иначе уже летел бы в Лондон.
— Ты должен понимать, что я этого не одобряю и не одобрю.
— Конечно.
— И ты все равно поступишь по-своему, что бы я ни говорила. Ты весь в отца. Он был чрезвычайно упрям.
Айвен был не уверен, что поступит по-своему. Отказаться от титула значило бы лишить чего-то и мать, а она чрезвычайно гордилась своим положением в обществе. Но он все время помнил о Джемме, вспоминал ее взгляд, ее тихий смех, ее руки и прикосновения. Почему он так уверен, что это — навсегда, что он будет любить эту женщину до конца жизни? Откуда можно знать? Ему всего тридцать пять, возможно, он еще встретит другую женщину, подходящую ему по положению и происхождению… Но эта мысль, такая вроде бы правильная, внушала Айвену отвращение. Ему хотелось быть с Джеммой. Всегда.
37 
