Особенно,... 
42 
Сладко улыбнувшись чванливой женщине, она сказала Рокко:
– Я хотела бы выйти на воздух.
Рокко некоторое время боролся с нежеланием позволить Грейси уйти, но наконец все же отпустил ее. Он смотрел, как она идет сквозь толпу, ее рыжие волосы сияли подобно маяку, заставляя людей останавливаться и смотреть ей вслед. Она казалась слишком яркой и живой в сравнении с большинством собравшихся здесь. Именно это и привлекло его в ней сразу, как только он впервые ее увидел.
– Она другая.
Рокко изумленно обернулся к своей собеседнице:
– Простите?
Хелена Такерлей хоть и была снобом, но обладала незаурядными проницательностью и умом.
– Я сказала, она другая. Неудивительно, что вы ею так очарованы.
Рокко постарался сохранить невозмутимое выражение лица:
– Да, она другая. И, к слову, у меня к ней ровно такое же отношение, как и к другим женщинам, с которыми я встречался.
Хелена фыркнула и на мгновение стала выглядеть более человечной.
– Расскажите это кому-нибудь еще, де Марко! – Она наклонилась к нему и сказала вполголоса: – Мне она нравится. У нее есть характер, в отличие от тех глупых аристократичных зануд, с которыми вы появлялись тут раньше.
Грейси проделала путь сквозь толпу, не обращая внимания на известнейших людей Манхэттена, и вышла на террасу. Она взяла стакан воды с подноса проходящего мимо официанта и встала у перил, наслаждаясь видом ночного Нью-Йорка.
От голоса, внезапно раздавшегося у нее за спиной, ее кожа покрылась мурашками.
– Слева от тебя – Гарлем.
Рокко подошел к Грейси вплотную, приобняв ее за талию. Она прижалась спиной к его груди и промурлыкала:
– Ты ненасытен!
Рокко прижал ее к себе еще сильнее:
– Давай уберемся отсюда. На сегодня с меня хватит прелестей Нью-Йорка.
Она развернулась и посмотрела ему в глаза:
– С меня тоже. Мне надоели разнообразные виды на Центральный парк.
Усмехнувшись, Рокко наклонил голову и сказал ей на ухо:
– Очень жаль, потому что, когда мы вернемся, я хочу воссоздать эту позу, только на тебе не будет платья, а твои ноги будут у меня на талии.
Грейси дрожала от нетерпения, наблюдая за тем, как Рокко снимает пиджак и галстук-бабочку и расстегивает рубашку. Он подошел к ней, и воздух, казалось, завибрировал между ними, а затем он удивил ее, осторожно и нежно поцеловав в губы. Грейси неожиданно захотела большего, чем просто физической близости. Она мягко спросила:
– Как ты можешь выносить общение с такими людьми?
Рокко застыл:
– Что ты имеешь в виду?
– Ну… как та женщина. Она была такой грубой. – Грейси вспыхнула. – И Хонора Винсроп тоже.
Рокко взял руки Грейси в свои:
– Хелена на самом деле не такая уж плохая. Ее манеры – это работа на публику. Она одна из немногих, кто действительно помог мне, когда я приехал в Нью-Йорк, будучи зеленым новичком.
Грейси нахмурилась. Она не могла представить, что Рокко мог когда-то быть неопытным.
Рокко скользнул по ней взглядом:
– Ты ей понравилась. Она сказала, у тебя есть характер.
Грейси неуверенно улыбнулась:
– Ну ладно… возможно, я была не права по поводу ее. Но я не ошиблась относительно Хоноры.
Лицо Рокко стало серьезным.
– Не ошиблась. Она отъявленная негодяйка.
Грейси в изумлении посмотрела на него:
– А как же тогда ты собирался жениться на ней?
Рокко долгое время ничего не отвечал. Как объяснить Грейси, что он никогда не намеревался руководствоваться романтическими соображениями, выбирая себе жену? Наконец он сделал широкий жест рукой:
– Для этого. Ты должен быть принят в этот мир, чтобы быть действительно успешным, и единственный путь, позволяющий достичь этого для кого-то вроде меня, – это брак с нужным человеком.
Грейси в удивлении замерла:
– Что ты имеешь в виду – для кого-то вроде тебя? Разве ты не из того же мира? – Она вгляделась в его лицо.
Спустя некоторое время он покачал головой и указал рукой на мостовую далеко внизу. Его голос был жестким:
– Как и ты.
Многое в поведении Рокко стало проясняться.
– Ты имеешь в виду, что вырос…
Он взглянул на нее, его глаза блестели в полутьме.
– На улице. Борясь за выживание во враждебном окружении. Это именно то, что я имею в виду. – Рокко отвел глаза и выругался по-итальянски.
Грейси никогда еще не слышала, чтобы он говорил на родном языке.
Спустя некоторое время Рокко произнес:
42 
