32 
Я направилась к двери.
— Черт вас возьми, ведь это шантаж!
— Знаю и признаю, — сказала я с достоинством.
Моя рука была уже на ручке двери, когда он окликнул:
— Постойте!..
Я остановилась, не поворачиваясь.
— Послушайте, Линда, — начал он с напускной самоуверенностью, — вам не удастся выманить у меня эти деньги, но в память о добром старом времени я дам вам двадцать пять фунтов, и будем квиты.
— Моя цена двести фунтов, — сказала я, — на меньшее я не согласна.
— Я не стану платить. — Тедди засунул руки в карманы.
— Не хотите, и не надо. Мне все равно.
Я уже приоткрыла дверь, когда он снова остановил меня.
— Закройте эту проклятую дверь и вернитесь.
Я повиновалась.
— Даю вам за письма сто фунтов, — сказал он, — а вы пообещаете, что больше не станете меня беспокоить.
— Двести фунтов, — сказала я.
— Сто пятьдесят.
— Ну уж только ради вас, Тедди, сто девяносто девять фунтов и десять шиллингов.
Я открыла сумочку и показала ему связку писем.
Минуту он колебался, потом, ругаясь сквозь зубы, достал чековую книжку.
— Если чек не оплатят, я пойду прямо к вашей жене и расскажу ей интересную историю, и мне почему-то кажется, Тедди, что она мне поверит.
— Я с вами когда-нибудь за это рассчитаюсь, Линда!
— Попробуйте, — рассмеялась я.
Он протянул чек и буквально выхватил у меня письма.
— Это послужит мне уроком, — проворчал он.
— Надеюсь, — сказала я, вставая и опуская чек в сумочку.
Он взглянул на меня, и на лице у него появилось гнусное плотоядное выражение.
— Вы должны мне за это по меньшей мере поцелуй.
— Попробуйте только приблизиться ко мне, это вам обойдется еще в сотню фунтов, — сказала я холодно.
— Оно, пожалуй, и стоит того, — ухмыльнулся он. — Я всегда хотел вас, с того самого момента, как увидел впервые. Вы любой другой девчонке сто очков вперед дадите.
Я подождала, пока он подошел ко мне совсем близко, все с тем же мерзким выражением, и затем, размахнувшись, изо всех сил влепила ему пощечину. Это был вульгарный поступок, но ничто не доставило бы мне большего удовольствия.
— А теперь прочь с дороги, — сказала я, — и впредь держитесь от меня подальше.
С этими словами я распахнула дверь и вышла. Он разразился бешеной руганью.
Секретарша бросила на меня устрашающий взгляд, но я быстро прошла мимо нее, проворно спустилась по лестнице и стремглав кинулась в банк.
Мне казалось, что прошли часы, пока мне отсчитали деньги и я уложила их в сумку. Сидя в автобусе, я чуть не пела от охватившего меня чувства торжества.
Сто фунтов я положила в свой банк на имя Бесси. Остальное оставила для врача и на уплату за клинику.
Я ликовала: Тедди пришлось-таки раскошелиться!
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
О Боже, не дай Бесси умереть… она не должна умереть… милая Бесси, она так любит жизнь… так всему радуется… это несправедливо, что она страдает. Ей очень плохо. Врачи говорят, что она может умереть… нет, не может… они просто говорят, чтобы напугать меня!
О Боже, не дай ей умереть… сохрани ей жизнь… я сделаю все… если только что-то можно сделать.
Вчера, ложась спать, я думала о том, как Бесси поправится и потратит деньги, которые я ухитрилась выудить для нее у Тедди. Я собиралась рассказать ей обо всем, как только ей станет лучше… она не может умереть… не должна…
О, я презираю себя, вспоминая, как мало я сделала для Бесси после того, как она столько сделала для меня! Если бы не она, что бы сейчас со мной было? А что я для нее сделала — ровным счетом ничего… как я себя презираю… я могла доставить ей столько удовольствия, мы могли бы вместе ходить на вечеринки, развлекаться… ведь она так любит жизнь, так умеет веселиться… но я этого не сделала.
О, я отлично знаю, почему так получилось… потому что я сноб… отвратительный ничтожный сноб… я не хотела, чтобы она приходила в ателье, где ее могли увидеть девушки и стали бы над ней смеяться — над ней-то, которая лучше их всех, вместе взятых!
Почему я не порадовала ее… если она выживет, клянусь, я сделаю для нее все на свете… я отдам ей все, что у меня есть.
Почему они не приходят и ничего не говорят… прошло еще пять минут… бесполезно торговаться с Богом.
Если Бесси умрет, я никогда больше не буду счастлива… конечно, я не буду все время рыдать и стенать… но я никогда не прощу себе, что не сделала того, что должна была сделать, не исполнила свой долг… да именно долг, — это, кажется, из молитвенника, но так справедливо! Я не сделала того, что могла для нее сделать.
32 
