Особенно,... 
266 
— Вот оно, мисс Гвин. Я полагаю, он хотел поблагодарить вас за уход за овчаркой...
Хенсон протянул ей помятое, но, как и прежде, аккуратно запечатанное письмо и с нетерпением ждал, что произойдет дальше. Он наверняка рассчитывал, что женщина прочитает его вслух. Однако Гвинейра не стала этого делать.
— Этот корабль... «Релаенс»... скажите, вы уверены, что он уже отплыл? Не могло бы быть так, что он все еще стоит в порту? — Стараясь скрыть волнение, Гвинейра спрятала письмо в карман своего платья для верховой езды. — Иногда отплытие задерживается...
Хенсон пожал плечами.
— Я не проверял. Но даже если он еще и не отплыл, то стоит на якоре где-нибудь в бухте. Добраться до него вы сможете только на лодке...
Гвинейра поднялась.
— Я попробую узнать сама, офицер, ведь никогда нельзя быть полностью уверенным. Но сперва... Большое вам спасибо! И за... мистера МакКензи тоже. Я думаю, он знает, что вы для него сделали.
Гвинейра захлопнула за собой дверь, прежде чем Хенсон что-либо ответил. Она запрыгнула на Рейвен и позвала с собой собаку.
— Идем, мы должны попробовать. В порт!
Уже при взгляде на пристань Гвинейра поняла, что не успела. В бухте не было ни одного большого корабля, а до залива Ботани было больше тысячи морских миль. Несмотря на это, она спросила одного из рыбаков:
— А «Релаенс» уже отплыл?
Мужчина мельком посмотрел на разгоряченную женщину. Затем он указал на воду.
— Его еще видно, мэм! Как раз отплывает. В Сидней, кажется...
Гвинейра кивнула. Горящими глазами она наблюдала за отплывающим судном. Пятница терлась о ее ноги и жалобно скулила, как будто знала, что происходит. Гвин погладила собаку и вытащила письмо из кармана.
Моя дорогая Гвинейра,
я знаю, что ты приедешь, чтобы еще раз увидеть меня перед этим злосчастным отплытием, но будет слишком поздно. Поэтому тебе придется и дальше ждать меня. Каждый раз, когда я думаю о тебе, у меня перед глазами стоит твой прекрасный образ, и не проходит и часа, чтобы я не думал о нас. Гвин, в следующие годы нас будет разделять большее расстояние, чем между Холдоном и Литтелтоном, но это не имеет никакого значения. Я пообещал тебе вернуться, и я сдержу свое слово. Поэтому жди меня, не теряй надежды. Я вернусь за тобой, как только появится такая возможность. Я появлюсь, когда ты меньше всего будешь этого ждать! А до того момента пускай напоминанием обо мне будет Пятница. Желаю тебе счастья и благополучия, моя леди, и передавай Флёр, что я ее люблю.
С любовью,
Джеймс
Гвинейра прижала письмо к себе и снова посмотрела на корабль, исчезающий в бесконечности Тасманова моря. Джеймс вернулся бы к ней — если бы пережил это приключение. Но она знала, что он воспримет изгнание как еще один шанс. Джеймс предпочел томлению за решеткой свободу в Австралии.
— И снова нам не удалось увидеться, — вздохнула Гвин и погладила мягкую шерсть Пятницы. — Ладно, пошли домой. Корабль мы уже все равно не догоним, даже если бы умели очень быстро плавать!
Годы в Киворд-Стейшн и ферме О’Кифов проходили незаметно. Как и прежде, Гвинейра находила утешение в работе на ферме, в то время как Хелен по-прежнему ненавидела ручной труд. При этом как раз на Хелен висело больше обязанностей, и, если бы не помощь Джорджа Гринвуда, она не вынесла бы всех тягот.
Говард О’Киф так и не оправился от потери сына. Пока Рубен был дома, Говард ни разу не сказал ему ни одного ласкового слова и все время давал мальчику понять, что тот был совершенно не приспособлен к работе на ферме. Но все же Рубен был его наследником, и Говард не переставал надеяться, что его сын когда-нибудь образумится и начнет серьезно относиться к своим обязанностям овцевода. Кроме того, О’Киф в течение многих лет тешил себя мыслью о том, что его ферма имеет наследника — в отличие от великолепной Киворд-Стейшн.
Но теперь Джеральд Уорден во всем обошел Говарда. Его внук Пол ревностно относился к своим будущим обязанностям хозяина, в то время как наследник Говарда исчез. О’Киф все время пытался выпытать у Хелен, где находится сын. Он был уверен, что жена что-то знала, поскольку она больше не плакала каждую ночь в подушку, как в первый год после исчезновения Рубена, а наоборот, вела себя гордо и уверенно. Однако Хелен ничего не говорила, что бы ни делал с ней Говард. Особенно сильно он срывал на ней свою ярость, когда возвращался поздно вечером из паба, где часто видел, как Джеральд и Пол сидели за столиком и беседовали с местными торговцами о делах Киворд-Стейшн.
266 
