90 
Когда Арни осторожно предложил Эвиан оставить Дункана в «Райской стране» хотя бы на первое время, она твердо отказалась. Что-то подсказывало Янсонам, что она решила окончательно порвать с ранчо.
И все же у нее оставались какие-то сомнения; наверняка именно они заставили ее накануне отъезда в одиночку пойти на оленью тропу.
Прежде вид угрюмых гор оставлял в душе Эвиан тягостное впечатление. Ей чудилось, что они, будто чудовища с железными гребнями, окружают и сдавливают крохотное пространство, медленно наплывают на него, словно синие киты. Но сейчас они казались ей полупрозрачными, пронизанными солнцем пирамидами.
Молодая женщина вошла в лес. То был особый мир, замкнувшийся в таинственном мягком полумраке. Слегка пригибаясь, Эвиан шла под ветками. Ей казалось, что тут давно никто не ходил — ни олени, ни люди. Землю захватила цепкая темно-зеленая поросль с жесткими длинными иглами.
Эвиан остановилась. Дальше идти не стоило; она могла заблудиться.
Она долго стояла, словно ожидая чего-то, быть может, какого-то знака, но вокруг было пусто и тихо. Эвиан знала, что олени не уходят отсюда навсегда, они непременно возвращаются, чего нельзя сказать о людях.
Где-то там, под землей, спала Зана, а ее, более не принадлежащая никому сила вольно гуляла по лесу. Хотя Эвиан ждала совершенно новая жизнь, она чувствовала, что не сможет отринуть прошлое, как смогла бы отшвырнуть ногой попавшийся на дороге камень.
Она не любила этот край, и вместе с тем только в этом лесу могла забыть о времени, забыть о том, где находится. А еще она не слишком хорошо представляла, какое отношение эти места имеют к той куче денег, о которой говорил Джастин Платт.
Вернувшись обратно, Эвиан уложила последние вещи. Она выглядела целеустремленной, собранной, а не радостной и оживленной, как можно было ожидать. Впрочем, Янсоны знали ее достаточно хорошо, а потому не удивлялись.
Повозка оказалась сильно нагруженной, но вещами не Эвиан, а Надин, которая, как ворчал Арни, везла с собой целый гардероб, потому что не хотела ударить в грязь лицом на предстоящей свадьбе. Она рассчитывала, если повезет, сшить себе еще парочку платьев в ателье миссис Платт.
Вскоре Эвиан тоже получит это имя. И ничто больше не будет связывать ее с Иверсами.
— Сколько же зла причинил ей мой отец! — в сердцах сказала Надин мужу и получила ответ, в котором звучали странные нотки:
— Он поплатился за это.
Они добрались до станции без приключений, сдали вещи в багажный вагон и заняли свои места. Арни был все в том же костюме, женщины — в дорожных платьях, накидках, перчатках и шляпках. Дети беспокойно вертели головами; мальчишки без конца показывали на что-то, дергали и перебивали друг друга. Надин разложила на сиденье припасы: хлеб, овощи, пироги, жареных цыплят.
Эвиан не двигалась. Она сидела, неотрывно глядя в окно, словно поглощенная забвением или думами. Она по-прежнему страшилась того, что не даст к себе приблизиться ни Джастину, ни кому-то другому, не захочет расстаться с независимостью и неприкосновенностью. Эвиан казалось, что судьба не предоставила ей возможности поразмышлять над смыслом своего существования, подольше прочувствовать жизнь на свободе. Впрочем, существует ли она, эта свобода?
Огромные деревья торжественно выстроились вдоль путей, скрывая горизонт с его затухающим светом. Утром они прибудут в Гранд-Джанкшен. Совсем скоро — хотя иногда одна ночь бывает подобна целой жизни.
А в это время некий человек перевел железнодорожную стрелку так, чтобы состав перешел на другой путь. А потом другой человек приставил к голове телеграфиста маленькой станции револьвер, и приближавшийся поезд получил сигнал остановиться.
Когда состав дернулся, никто ничего не заподозрил. Обычная остановка в пути. Пока пассажиры спокойно сидели на своих местах, неизвестные вытащили из кабины паровоза машиниста и кочегара. Потом взломали последний, почтовый вагон, обшарили сейф и содержимое мешков. А после пошли вперед по составу.
Опасаясь проявлений неожиданного героизма со стороны пассажиров, грабители не снимали пальцев с взведенных курков. Внимательно оглядывая мужчин, женщин и детей, они молча забирали протянутые ценности и деньги.
Иногда главарь делал своим людям знак остановиться — если замечал богатого, на его взгляд, человека, и тогда несчастного бесцеремонно обыскивали и копались в его вещах. Бандиты не трогали дам, и самые сообразительные и смелые из них успевали припрятать в лифах украшения и купюры.
90 
