Особенно,... 
92 
Когда она пошла по проходу, Надин заломила руки. Арни стиснул зубы. Он тоже не знал, что предпринять.
— Я пойду за ними!
— Нет! Он тебя убьет! — в отчаянии произнесла Надин.
В конце вагона Эвиан еще раз оглянулась, посылая им предупреждающий жест, и они не решились тронуться с места.
Подобрав юбки, молодая женщина спрыгнула в высокую траву. Возле состава царила суета. Бандиты волокли какие-то мешки; из соседнего вагона вывели мужчину в цилиндре и дорогом пальто — в сумерках его лицо казалось белым, как кость.
Вдали чернела стена леса, а вблизи виднелось одноэтажное деревянное здание станции.
— Мы можем войти туда? Там кто-нибудь есть? — спросила Эвиан и, не дожидаясь ответа, поднялась на крыльцо и открыла дверь.
В одной из двух комнат, привалившись к стене, сидели связанные телеграфист и смотритель станции. Второй — с раной на лбу, очевидно, нанесенной рукояткой револьвера.
Другая комната была пуста, и Эвиан прошла в нее. Кларенс двигался следом.
Мутное окно, деревянный стол, какие-то инструменты, полки с пыльными папками. С улицы доносились крики, ржание лошадей, один раз раздался гудок паровоза, но эти двое, мужчина и женщина, словно попали в другой мир.
Оба, казалось, перестали дышать. Они стояли в двух шагах друг от друга, но их разделяло нечто намного большее, чем это крохотное пространство.
Он заметил, что на ее лбу прорезалась морщинка. Она — что на его лице, от глаза к уху, змеится белая молния шрама.
Кларенс Хейвуд молчал. Он не мог сказать Эвиан, что его жизнь на поверку не оправдала никаких ожиданий. Что его судьба давно лежит в осколках, которые он не чает собрать. И он отчаянно старался, чтобы Эвиан не прочла по его глазам, что ему стыдно перед ней за то, что ей довелось увидеть, кем он стал, чтобы она не разглядела его опустошенность и досаду.
Эвиан сняла шляпку, положила ее на стол и провела ладонью по лбу. Потом сказала:
— Иверс мертв. Я свободна.
— Давно?
— Чуть больше года.
— Он умер?
— Его убили. Это сделал человек, которого ты считаешь своим врагом.
Угольно-черные глаза Кларенса расширились.
— Как это произошло?
— Из-за моего сына.
— У тебя есть сын?
— Да.
Губы Кларенса тронула чуть заметная улыбка. Он поискал в выражении лица Эвиан некое признание, но не нашел.
— Сколько ему?
— Семь. — И прежде, чем Кларенс смог что-то произнести, добавила: — Прошу, не трогай Арни и его семью. Оставь обиды в прошлом. Я все объясню. — И, переведя дыхание, продолжила: — В тот раз, когда ты пришел в гостиницу, Иверс притаился в соседней комнате. Он угрожал моему новорожденному сыну. Потому я и сказала тебе то, что сказала.
Его лицо перекосила боль, и он невольно сжал рукоятку револьвера.
— Стало быть, тогда я ушел, оставив тебя и… ребенка в лапах Иверса?!
— Есть вещи, которые мы не в силах изменить. В тот вечер все козыри были в его руках.
Кларенс смотрел на нее, и ему чудилось, что он ощущает возродившуюся трепетную любовь, юношеское возбуждение, трогательное волнение, но все это словно покрывала твердая корка ставшей привычной жестокости и равнодушия, давней скорби и горького разочарования.
Видя, что Эвиан опасается его намерений, он произнес:
— Я не стану никого трогать.
— Разве ты можешь действовать по собственной воле? Ведь ты среди тех, кто отбирал деньги у пассажиров…
— Одно твое слово, и я не поеду с ними, а останусь с тобой!
Он произнес это с тем же решительным видом, с каким когда-то обещал увезти ее из «Райской страны».
— Да, — сказала она, — я этого хочу.
Кларенс потянулся к ней, но Эвиан отстранилась.
— Подожди. Надо оказать помощь тем, кто в соседней комнате.
— Хорошо, — согласился Кларенс, но она остановила его:
— Я сама. Эти люди и так напуганы.
Молодая женщина прошла туда, где находились смотритель и телеграфист. Достав свой носовой платок, она осторожно вытерла кровь со лба первого, после чего тихо, но решительно произнесла, обращаясь к телеграфисту:
— Прошу вас, когда я и тот человек выйдем отсюда, сообщите полиции о том, что произошло ограбление поезда. Не медлите! А потом сядьте так, как сидели.
Достав маленький ножичек из футляра, подаренного миссис Платт, она перерезала веревки, связывавшие руки мужчин.
— Один из них ранен, — вернувшись, сказала она, — но, кажется, легко.
92 
