30 
Девушка открыла дверь и прислушалась. Тетка и кузина все еще оживленно обсуждали светские мероприятия. Закрыв дверь, Люси достала свою розовую записную книжку и карандаш и открыла первую страницу.
Поразмыслив, она описала, как прибыла в дом тетки, как удивилась, когда выяснилось, что ей придется делить комнату и кровать с кузиной. Как же ей все это противно! До чего же абсурдны теткины эдикты! Люси написала о чаепитии в обществе утонченных дам, чьи высказывания редко отличались разумностью, о поездке в парк, куда ездит весь бомонд, чтобы себя показать и на людей посмотреть. Не забыла описать и джентльменов, с которыми довелось познакомиться, в частности Аутрема и Стивенхоупа, их непроходимую глупость.
Люси перелистнула страницу.
Что там за вирши читал Стивенхоуп?
- «Сочные вишни на мраморной коже…
- Жемчужные зубы стыдливо впились…»
– Ты в порядке, Люсинда?
Люси вздрогнула и закрыла страницу ладонью.
– Да, конечно.
– Что это? Дневник? Как интересно. – Присмотревшись повнимательнее, Клара вдруг воскликнула: – Люси, это поэзия? Так ты поэтесса? И молчишь… Что за дела, сестричка?
Люси обнаружила, что не успела полностью закрыть страницу. Что же ответить? Как объяснить, зачем она записала этот бред?
Это ужасно, но деваться некуда: уж лучше признаться в склонности к сочинению стихов, чем в том, что это действительно дневник.
– Ну признаю. Только я очень плохая поэтесса. Прошу тебя, не требуй, чтобы я читала свои сочинения.
Собственные слова показались Люси полнейшей чушью, но Клара, к ее удивлению, восприняла их вполне серьезно.
– Конечно, не буду! Мы с мамой знаем, как капризна муза.
– Вот как?
– Себастьян Росситер, – напомнила ей Клара.
– Ах да… – произнесла Люси, хотя ничего не поняла.
– Он жил недалеко от нас в Суррее, в основном тихо, со своей обожаемой семьей, но время от времени появлялся на светских мероприятиях и удостаивал присутствующих чести послушать его стихи. Его часто приглашали, но он говорил, что муза нуждается в тишине и покое.
Люси мысленно поискала в этой истории ловушку, но так и не нашла.
А Клара тем временем попятилась и прошептала:
– Оставляю тебя в тишине и покое, сестричка…
Спустя мгновение Люси услышала, как та бежит по коридору и кричит:
– Мама! Мама! Люсинда поэтесса!
Люси уронила голову на руки и расхохоталась, да так, что потекли слезы.
Наконец приступ смеха прошел, девушка вытерла глаза и задумалась. Если она поэтесса, будет ли ей дозволено проводить время в одиночестве? Избежит ли вторжения тех, кто вбил себе в голову дикую идею, будто она на пороге смерти?
Люси открыла записную книжку и тут сообразила, что с первого взгляда понятно: это проза, – а надо, чтобы были стихи: мало ли кто может неожиданно войти и увидеть.
Может, записывать свои наблюдения и мысли как стихи? Ну, более короткими строчками?
Для пробы Люси переписала то, чтобы уже было записано, в новом виде:
- Здесь есть гостевая спальня,
- Так что это несправедливо.
- Не представляю, что порочного в том,
- Чтобы спать в одиночестве.
- Но если все же порочное в этом есть,
- То кузен Джереми уже давно под его влиянием.
Получается!
- Кузен Джереми так же своеобразен,
- Как тетя Мэри и Клара, но реже бывает дома.
- Он наряжается в полосатый жилет
- И чудовищный галстук и делает глупости.
- Тетя Мэри обожает скандалы —
- Наверное потому, что они позволяют ей
- Через неодобрение показывать свое превосходство.
- Лорд Кардус оказался не таким, каким должен бы быть.
- Как много узнаешь,
- Когда живешь с людьми под одной крышей.
А что, если попытаться свои мысли зарифмовать?
- Надеюсь, удалось найти
- Уловку, чтобы хоть час спокойно провести.
Получилось коряво, но Люси понимала: оттачивать свои сочинения надобности нет – главное, что метод работает.
С помощью перочинного ножичка Люси аккуратно отрезала первую страничку, сложила и спрятала в стол. Все ее записи теперь будут выглядеть как стихи.
– Спасибо тебе, Себастьян Росситер. Надеюсь, сейчас ты с ангелами.
Раздался осторожный стук в дверь, и вошла Клара.
– Извини, что прерываю, но нам пора готовиться к утренним визитам.
Люси вполне доброжелательно улыбнулась ей.
– Да, конечно, к тому же муза уже покинула меня.
Она заперла дневник в стол, а ключ положила в карман. Надо будет потом найти надежный тайник: хоть родственники и преклоняются перед поэтами, наверняка – тут она готова поставить на кон все свои деньги – не устоят против искушения хоть одним глазком взглянуть на ее сочинения.
30 
