22 
– А он есть? – На загадочно-неотразимом лице не дрогнул ни один мускул, что окончательно взбесило Бет.
– Не твое собачье дело!
– Как раз мое, Бет. Меня касается все, что связано с тобой. Если в твоей жизни есть мужчина, он должен быть…
– Кастрирован?
– Проверен, – сухо поправил Рафаэль.
– Как ты намерен это сделать? – с вызовом спросила Бет. – Перетряхнешь его жизнь – семью, друзей, место работы, прежние связи – прежде чем решишь, прошел ли он твой персональный тест?
– Пока не знаю. Еще не сталкивался с такой задачей.
– Разве тебе не приходилось проверять женщин, с которыми встречался Цезарь?
– Я не собираюсь обсуждать личную жизнь Цезаря с тобой или с кем-нибудь еще.
Раздражение Бет улетучилось, уступив место обычному желанию вывести Рафаэля из себя.
– Боишься, я расскажу Грейс, каким плохим мальчиком был Цезарь до встречи с ней?
– Бет… – В голосе Рафаэля прозвучал упрек.
– Не волнуйся, я пошутила. Грейс так любит его, что смотрит только в будущее.
– И правильно делает, – твердо сказал Рафаэль и нетерпеливо добавил: – Мы идем в какое-то определенное место или будем бесцельно бродить еще час?
– Я заказала столик у Рональде. Выбрала итальянский ресторан, потому что не знаю ни одного аргентинского. Он очень хороший, редакторы часто встречаются там с авторами.
– Хотелось бы надеяться, ни один из этих редакторов не окажется твоим бойфрендом и не устроит сцену из-за того, что ты пришла со мной.
– Это было бы интересно! – засмеялась Бет.
– Скорее типично для тебя, чем интересно.
Она надула губы:
– Знаешь, замечания вроде этого могут ранить мои чувства.
– Сильно сомневаюсь.
– По-твоему, у меня нет тонких чувств?
– По-моему, ты будешь в восторге, если двое мужчин подерутся из-за тебя.
Бет задохнулась:
– Ты готов побить кого-то за меня?
– Только в том случае, если этот кто-то будет угрожать твоему здоровью.
– Ох.
– А чего ты ожидала? Я совершил ошибку, поцеловав тебя, но это не значит, что у меня появился к тебе личный интерес. – Его тон стал резким.
Бет почувствовала, как жар заливает щеки – от того, что Рафаэль напомнил о вчерашнем, да еще вслух признал это ошибкой.
– А вот теперь ты нарочно говоришь мне гадости.
– Мне кажется, ты хотела услышать что-то в этом роде.
Странно, но в его словах содержалась большая доля истины. Любая реакция со стороны Рафаэля была для Бет предпочтительнее утреннего ледяного молчания по дороге в Лондон. С другой стороны, она совсем не хотела, чтобы говорить ей неприятные вещи вошло у него в привычку, поэтому сменила тему:
– Надеюсь, ты любишь итальянскую кухню.
– Какая тебе разница!
– Рафаэль…
– Прошу прощения, этот было грубо, – пробормотал он. – Ничего не имею против.
– Надеюсь, мое общество не испортит тебе удовольствие.
Что мог сказать Рафаэль? Конечно, по правилам телохранителю не полагалось садиться в ресторане за стол клиента. Однако совместный ланч мог сгладить последствия вчерашнего ужина. Кстати…
– Управляющий обещал через пару дней найти временного повара в усадьбу. Если мы плотно поедим сейчас, вечером обойдемся легкой закуской.
– Ты очень практичен, – сухо заметила Бет.
– Судя по тону, ты считаешь это недостатком, – сказал Рафаэль, открывая перед ней дверь ресторана.
– Немного спонтанности тебе бы не помешало. – Бет назвала свое имя, и официант проводил их к столику у окна.
Рафаэль подумал, что именно его спонтанность привела к тому, что он перешел черту накануне вечером. Оплошность обошлась ему дорого: почти до рассвета он не мог заснуть, заново переживая ощущения, которые испытал с Бет, вспоминая нежность губ, мягкость груди в ладони, вкус упругого соска.
Святая Мадонна, одна только мысль об этом заставила его возбудиться!
– Рафаэль?
Он постарался взять себя в руки и сел за столик напротив Бет, прикрыв клетчатой скатертью красноречивую выпуклость под брючным ремнем.
Когда несколько минут назад Бет, выйдя из издательства, поцеловала его, Рафаэль был совершенно сбит с толку. Хорошо еще, что не успел ответить на поцелуй – хватило выдержки дождаться объяснений. Зато он остро ощущал тепло ее руки на своем локте, когда они шли к ресторану. Кроме того, фраза Бет о якобы имеющемся у нее в Англии бойфренде все еще оставалась неразъясненной, и это вызывало у Рафаэля необъяснимое раздражение.
22 
