Здравствуй, любимая!

Телохранители графа прочитывают перед отправкой все письма, поэтому буду краток, чтобы не утомлять их бесконечными излияниями чувств к тебе. Его светлость велел напомнить, что это письмо нельзя показывать никому, даже обитателям дворца Риарио, а если кто-нибудь будет расспрашивать, куда поехал граф, следует отвечать, что он в Романье, осматривает новый город Форли.

В данный момент это чистая правда. Мы прибыли в Форли вчера. Путешествие затянулось несколько дольше обычного, поскольку граф выбрал не широкую торную дорогу, ведущую во Флоренцию, а узкую, почти пустынную, которая проходит через всю Романью.

На подъездах к Форли местность равнинная, неудивительно, что здесь выращивают так много зерна. Мы проезжали мимо бескрайних полей пшеницы, золотистой, почти созревшей. Сам город маленький и совершенно не похожий на Рим.

Несмотря на это, графиня по-настоящему очаровала здешних обитателей. В этом смысле она весьма полезна своему мужу, поскольку он не умеет завоевывать сердца подданных. В вечер нашего прибытия в Форли в одной из дворцовых кухонь начался пожар. Местные говорят, это плохое предзнаменование. Кто знает, возможно, они и правы.

Я хотел бы еще многое тебе рассказать, но придется отложить это до того счастливого дня, когда я вернусь и наконец-то смогу заключить тебя в объятия.

А пока что, любимая моя, остаюсь твоим вечным слугой,

Лука.

Дорогая Дея!

Мы приехали в Форли несколько дней назад. Местность вокруг исключительно равнинная, однако, глядя из западного окна бывшего герцогского дворца, я вижу вдалеке прекрасные Апеннины.

Городок очень мал, но его жители весьма доброжелательны и делают все, чтобы достойно принять нас. Когда мы въезжали в городские ворота, местные юноши, одетые в белое, махали в знак приветствия пальмовыми ветвями, как будто встречали Иисуса, въезжающего в Иерусалим. Уже вечерело, и многие жители, выстроившиеся вдоль улиц, держали зажженные свечи — получилось очень красиво. Я была в новом платье из золотой парчи с серебристой отделкой, и огоньки изумительно играли на нем.

Нас проводили в церковь Санта-Кроче. Несколько здешних дворян помогли Джироламо сойти с коня и довели его до алтаря, чтобы он получил благословение. Затем мы отправились в наш новый дворец, где нам пришлось сидеть смирно, выслушивая проповедь местного священника. Потом Джироламо поднялся с места и объявил всем собравшимся, что будет править ими как добрый отец. Он никогда не станет брать с них налоги, поскольку мы прекрасно живем и без этих денег.

В ответ на это обещание народ, собравшийся в дворцовой часовне, разразился приветственными криками, новость за секунды разнеслась по улицам, запруженным жителями. Они оглушительно ревели от восторга, лишь пирожки и сладости, которые полетели в толпу из дворцовых окон, заставили их немного успокоиться.

После был бал. Я танцевала несколько часов, а Джироламо сидел и смотрел. Наверное, я все-таки переусердствовала, потому что на следующее утро так ослабела, что пролежала в постели до полудня. Не знаю почему, но эта беременность просто высасывает из меня силы.

Форли — милое местечко, хотя мне не хотелось бы остаться здесь надолго. Я слишком привыкла к суете больших городов и жду не дождусь, когда увижу Венецию. Буду молиться, чтобы мой супруг Джироламо не отказался от своей последней затеи. Я хотела бы править обширными землями с большим столичным городом.

Прошу тебя, не задерживайся с ответом. Мне кажется, письмо, написанное твоей рукой, успокоит меня лучше всего остального, я буду носить его с собой и утешаться на протяжении всего путешествия.

Горячо привязанная к тебе

Катерина, графиня Имолы и Форли.