очень нудно 
176 
Катерина выдержала удар, не поморщившись, только глухо спросила:
— Если бы ваша жена была больна, как Джованни, — сохрани вас Господь от такой напасти! — вы отправили бы ее в Сан-Пьеро?
— Я сделал бы это незамедлительно, мадонна, как только она снова встала бы на ноги. Путь туда недолог, иначе я не стал бы рекомендовать.
— Значит, решено, — вздохнула Катерина.
Еще три дня Джованни чах, положив левую ногу на гору подушек. Он не находил себе места и, несмотря на усыпляющее действие мака, умудрился прямо в постели заключить несколько удачных сделок. Когда опухоль и покраснение наконец спали, он начал ходить по крепости, опираясь на трость, и отпускать шутки по поводу собственной немощи.
Катерина нисколько не сомневалась в верности мрачного прогноза доктора. Она ничего не стала утаивать, поддалась страху и хотела, чтобы Джованни тоже испугался, причем настолько, что незамедлительно отправился бы в Сан-Пьеро-ин-Баньо, прихватив с собой вишневый сироп. В то же время Катерину сильно огорчал предстоящий отъезд Джованни, она ужасно скучала по нему, когда он уезжал, и сама мысль о разлуке с мужем была для нее невыносима.
Джованни противился. Его доктор в состоянии позаботиться о нем и в Равальдино — разве это не доказывает тот факт, что он уже совсем поправился? Ему тоже была ненавистна мысль о новой разлуке с женой и маленьким сыном, да еще и на неопределенный срок.
Однако Катерина настаивала. Здравый смысл был на ее стороне, в итоге Джованни сдался. В день отъезда на воды они стояли на лугу по другую сторону крепостного рва, и Медичи обнимал жену так, словно прощался с ней навеки.
Я находилась у крепостной стены и видела, как Катерина с Джованни наконец-то неохотно расстались и он, опираясь на трость и плечо возницы, осторожно поднялся в экипаж. Повозка тронулась. Графиня махала ей вслед, пока она не скрылась из виду.
В тот же день, ближе к вечеру, в крепости появился уличный мальчишка с письмом, адресованным «Госпоже Дее, крепость Равальдино, Форли». Я извинилась и ушла к себе в комнату, чтобы прочитать его в одиночестве.
Почерк я узнала сразу же, но меня обеспокоило, что письмо выглядело толще, чем обычно. Неужели с Лукой стряслось какое-то несчастье? Может, это что-то вроде прощального послания, в котором подробно излагается, почему мы никогда больше не увидимся?
Я встревожилась и подсунула под печать нож для бумаг.
Моя дорогая!
С каждым днем я люблю тебя все сильнее.
Сегодня я вынужден предостеречь: Форли и Имола в опасности.
Еще немного — и Папа Александр снова поменяет союзников. Юный Чезаре Борджа был назначен главнокомандующим папской армии. Вместе с отцом он ведет тайные переговоры с Людовиком XII. Они предложили Франции Милан и Неаполь, если армия этой страны поддержит их в войне за Романью. Чезаре спит и видит, как правит этой областью, он объявит себя герцогом Романьи, как только захватит эти земли. В данный момент его сдерживает одна лишь могучая Венеция.
В мае Чезаре женился на кузине короля Людовика. Он стал герцогом Валенсии и приказал величать себя Валентино.
Я боюсь за тебя. Поезжай во Флоренцию, там еще можно спастись.
Это крайне опасные люди, ни одному их слову нельзя верить. Все слухи, которые доходят до вас, чистая правда. Чезаре презирает отца за то, что Родриго делал с дочерью еще в те времена, когда она была совсем ребенком, однако все равно участвует в заговорах, поскольку только через Папу Александра может обрести власть. При этом он отчаянно любит Лукрецию и не остановится ни перед чем, чтобы защитить ее. Некоторые утверждают, что он обожает ее даже слишком сильно.
Молюсь, чтобы ты пребывала в добром здравии. Как же я скучаю по тебе!
Я не сразу рассказала о письме Катерине, поскольку она все еще тревожилась о здоровье сера Джованни.
Конечно, Лука знал, что я не могу покинуть Равальдино без Катерины, а она недавно писала своему дяде Лодовико: «Если мне суждено умереть, то я погибну в бою, как мужчина». Моя же жизнь, как и всегда, была в руках правительницы Форли.
Я выждала несколько дней. Катерина была в приподнятом настроении, поскольку недавно получила первое письмо от мужа, в котором он уверял, что прекрасно доехал и неплохо устроился. Тон письма был бодрым, успокаивающим, и графиня хотя бы на день позабыла о своих тревогах.
176 
