ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Мы двинулись на юго-запад по старинной виа Эмилия, утоптанной еще римскими легионами, той самой, по которой Маттео отправился в свое последнее путешествие. Я часто вспоминала о нем, пока наш растянутый караван брел от города к городу, от Пьяченцы к Реджонель-Эмилии и дальше. Дорога была тоскливо ровная и прямая. Время от времени нам попадались встречные путники. Они останавливались, чтобы поглазеть на великолепную кавалькаду с трепещущими стягами и знаменами, на которых красовались гербы. Малиново-белый с василиском, отрыгивающим голого младенца, был символом рода Сфорца. Золотой дуб на фоне голубого неба обозначал семью делла Ровере, к которой принадлежали понтифик и Риарио. Герб с золотой тиарой и ключами принадлежал самому Папе Сиксту. Когда на горизонте появлялся город, гонцы отправлялись вперед, чтобы объявить о скором приближении ее сиятельства Катерины Сфорца, и все местные благородные семейства выезжали приветствовать ее под блеяние горнов и радостные крики спешно согнанной толпы.

Катерина обедала и ночевала во дворцах местных правителей, которые во всеуслышание восхваляли ее изящество, красоту и манеры, а наутро отправляли вместе с нами свои эскорты, усиливая таким образом ощущение праздника. С каждым днем поступь Катерины делалась все горделивее, а обращение с нижестоящими становилось грубее. Когда мы достигли Болоньи, где нас приветливо встретило семейство Бентивольо, она превратилась в копию своего отца. Днем Катерина обходилась со мной с таким пренебрежением, что я проникалась к ней откровенным презрением. Зато по ночам, когда я ложилась рядом с ней в незнакомую постель, она вела себя как испуганный ребенок. Свежеиспеченная графиня принималась горько плакать, если я уходила.

После одиннадцати дней мучительно медленного путешествия мы добрались до богатой области с бесконечными фруктовыми садами, виноградниками и пшеничными полями, называемой Романьей.

По миланским меркам эта область считалась провинциальной и раздробленной. Она делилась на несколько мелких княжеств. Римини с окрестностями правила семья Малатеста, Орделаффи владели Форли, многочисленные роды претендовали на другие города, и сражения между феодалами были обычным делом. Сходились они только в одном: в общей ненависти к Папе, который горячо желал их объединить под своей властью.

За час до захода солнца наш экипаж въехал на небольшой холм. С вершины мы увидели лежавшую внизу Имолу, маленький городок, восточная оконечность которого упиралась в берег лениво извивающейся реки Сантерно.

При виде города Катерина звонко вскрикнула и засияла от восторга.

Я с недоумением проследила за взглядом графини и решила, что на ее месте была бы сильно разочарована. По сравнению с Миланом или хотя бы с пасторальной Павией Имола выглядела всего лишь еще одной провинциальной деревней, каких мы немало миновали по дороге. На западе возвышалась большая квадратная крепость. Ее башни были выбелены солнцем, а основание, рядом с которым тянулся ров с водой, поросло темно-зеленой плесенью. За крепостью поднимались городские стены из красного кирпича, а за ними виднелись разномастные здания, выстроившиеся вдоль нескольких пыльных улиц. Я насчитала пять церквей и столько же монастырей, увидела небольшой дом городского правления, рыночную площадь и с полдюжины домов, похожих на дворянские. Оставшиеся участки были заняты пастбищем, полями и лачугами бедняков, селившихся у самой реки.

— Все это мое, — прошептала себе Катерина, и ее глаза широко раскрылись от благоговения и восторга.

Она смотрела на гирлянды цветов, развешенные по обеим сторонам дороги, которая упиралась в широко распахнутые ворота под огромным красно-белым стягом Сфорца и двумя флагами поменьше по бокам от него: Риарио и Сикста. Приветствовать новую госпожу собралась настоящая толпа, церковные колокола звонили во всю мочь.

  62