– Да, я его видела.
– Сможете узнать?
– Узнать? – руки задрожали. Я недоверчиво посмотрела на Горыныча, пытаясь понять, слышал ли он то же самое. – Вы его нашли?
– Где вы сейчас находитесь? – мой вопрос проигнорировали. – Скажите адрес, к вам подъедут.
На сомнения времени не оставалось. Рассудив, что запереть нас ни в тюрьму, ни в психушку никто не сможет, ведь сидеть взаперти мы будем ровно столько, сколько продержится аномалия, решили рискнуть.
Хозяин не возражал, чтобы мы подождали у него во дворе, и даже угостил нас печеньем с молоком – видно, рад был нежданному приключению. Только и мне, и Арису было не до еды.
Надо же… нашли. Да мы и рассчитывать не могли на такую удачу! Я успела перезвонить маме, удостовериться, что с ней все хорошо, сообщить о разговоре – на всякий случай. А минут через сорок у калитки остановился милицейский джип с погашенной мигалкой на крыше.
Деревья мелькали за окном, проплывали поля. Где-то вдалеке, в облачке туманной пыли, двигался комбайн.
Молодые ребята в милицейской форме – водитель и его напарник – попробовали уговорить нас спрятать сумки в багажник. Безуспешно. И теперь поглядывали на нас с Арисом: один то и дело оборачивался, второй – подозрительно зыркал в зеркало заднего вида. Вряд ли они бы согласились остановить машину по требованию своих странных пассажиров, и я надеялась, что если в этой аномалии есть бреши, они не попадутся нам по дороге.
Джип проехал по мосту и снизил скорость.
Райцентр отличался от окружающих его сел лишь тем, что кое-где здесь были трех-четырехэтажные дома, пара фабрик, куда больше магазинов и настоящий кинотеатр, в котором крутили фильмы двухгодичной давности. Автомобиль свернул с широкой улицы, въехал в тихий дворик и остановился перед небольшим зданием белого кирпича с ярко-синим крылечком, железной дверью и решетками на окнах. Парень, сидевший рядом с водителем, вышел первым, поднялся на крыльцо и, открыв дверцу, повел нас вдоль унылого коридора с выкрашенными серо-зеленой краской стенами и пузатыми кактусами на узких подоконниках.
Коридор упирался в обитую стареньким дерматином дверь.
– Сюда, пожалуйста…
Петли скрипнули, я на миг затаила дыхание, опасаясь спугнуть удачу.
Как он будет выглядеть – стеклодув? Все в той же клетчатой рубашке, со старенькой сумкой на плече? И – будет он один или придется угадать его из нескольких, как это делают на опознании?
Дверь распахнулась.
Просторный кабинет – немного мебели, горшок с пышным хлорофитумом на высоком деревянном шкафу. Кресло за письменным столом пустовало, как и стулья под стенкой. Никого…
– Вам придется немного подождать, – сказал наш провожатый и замер у двери, не собираясь выходить или позволить это сделать кому-то из нас.
Арис неторопливо обошел комнату, словно от нечего делать разглядывая ряд папок на длинных полках, канцелярский набор на столе, старенький пузатый монитор с покрытым пылью экраном, рыжие гроздья калины за окном, а парень в форме следил за ним и хмурился – то ли любопытства не одобрял, то ли ждал подвоха.
Наконец Горыныч опустился на стул – так, чтобы видеть и нашего сторожа, и коридор, и комнату. А я, остановившись у окошка, смотрела на улочку, по которой изредка проезжали автомобили… Однажды мы уже ждали – сидели вместе с Арисом в уличном кафе за пластмассовым столиком. Ждали только затем, чтобы увидеть жалкого, перепуганного, похожего на бродягу старичка, и услышать, что он не знает, как исправить собственные ошибки, как спасти свой мир и вернуть людей, попавших туда по его вине.
– А что, если он не сможет помочь? – прошептала я. Обернулась.
– Тогда и подумаем, – отозвался Горыныч, взглядом указал мне на стул напротив, но я чувствовала, что все равно не усижу на месте, и лишь покачала головой.
Минут через десять в коридоре послышались голоса, шаги. Какие-то люди прошли мимо приоткрытой двери, поздоровались с караулившим нас парнем, заглянули внутрь. Но никто не вошел.
– Да когда же наконец!..
Я отвернулась к окну.
Середина лета, солнце жарит вовсю, а руки дрожат, словно от холода… Машины едут по дороге – мимо, мимо. Как назло, ни одна не свернет во двор! И так все спокойно вокруг, словно замерло, нежится под теплыми лучами. Жизнь идет своим чередом, и мало кому есть дело до потерявшихся в другом мире людей, до аномалий и медленно растущей Пустоши. Разве что тем, чьи близкие, как мы с Алиной, однажды не вернулись из Иванцово. Или разбили шар желаний, купленный у самого обычного на вид уличного торговца. Вот как Арис. Но он выжил. Двенадцать лет в чужом мире. А сколько таких же, как он, мальчишек и девчонок, не протянули и года? Слишком чуждые, слишком странные, с непонятными, нечеловеческими умениями… Сколько раз, глядя на фотографии в Семеновом ноуте, Горыныч произнес слово: «погиб»? Много, очень много.