– А где Леон? – спросила она дрожащим от усталости голосом.
– Не знаю, – Макс пожал плечами. – С тех пор, как мы разошлись, я его не видел.
Недалеко от вершины обнаружился скалистый выступ с маленьким, защищенным от ветра гротом. Облепленные снегом ветви кустарника делали его незаметным для постороннего глаза.
– Ух ты! – Макс удивленно присвистнул. – Горыныч, скажи, ты все потайные местечки в этих местах знаешь?
Арис не ответил. Снял свой тулуп и бросил на землю в гроте.
– Погрейтесь пока.
– Не надо, – я подняла тулуп, оказавшийся довольно тяжелым, и вернула хозяину. – У нас есть, что подстелить.
Он пожал плечами, оделся, понаблюдал за тем, как мы разворачиваем туристический коврик солнечного оранжевого цвета, и отошел, пропуская Макса.
Грот был небольшим, и три человека в нем умещались впритык. Втиснувшись между мной и Алиной, Максим обнял нас, накрывая своим плащом, словно крыльями.
– Ну наконец-то! – довольно пробормотал он. – А то замерз как собака. Надо же, часа два здесь бродил, даже мимо прошел несколько раз, а входа не заметил.
* * *
Когда я открыла глаза, рядом никого не было. Солнечные лучи серебрили снег на ветвях росшего перед входом в грот кустарника. Снаружи доносились голоса. Щурясь от яркого света, отраженного белоснежными покровами спящей земли, я выбралась наружу и почти сразу увидела всю нашу компанию. И Леона.
Нашелся.
Он что-то обсуждал с Арисом, одной рукой обнимая прижавшуюся к его плечу Алинку. Максим отошел чуть в сторону и смотрел куда-то вдаль. Он заметил меня первым.
– С добрым утром! Или, скорее, днем.
– Я спала? Долго?
– Да нет, – Макс пожал плечами. – Часика два, наверное. Пока Леона ждали. Он только недавно пришел.
В это время сын раславского воеводы обернулся. Улыбнулся, и я не смогла не ответить тем же, хотя под взглядом Алины, наверняка не подозревающей во мне нежных чувств к своему избраннику, ощущала себя воровкой.
Леон подошел ближе.
– Как себя чувствуешь? Арис сказал, ты всю ночь на ногах провела.
– Ничего, – не выдержав, отвожу взгляд. – Я уже выспалась.
– Сможешь идти дальше?
Киваю и запоздало интересуюсь:
– А куда?
– Здесь недалеко у Ариса есть землянка. Место там тихое, люди не ходят. А нам всем не помешает отдохнуть.
Идти пришлось не то чтобы недалеко. Короткий зимний день быстро закончился, стемнело. Мы с Алиной то и дело озирались, и я знала: она тоже выглядывает – а не появятся ли в темноте мерцающие снежные лисы. Арис шел впереди. Леон с Максом тащили наши рюкзаки, замыкая процессию. Раза два мы выныривали из лесной гущи на небольшие полянки. Однажды я заметила на снегу следы, очень похожие на волчьи. Но сейчас появление стражей напугало бы меня куда больше, и потому, когда игра света и тени среди деревьев рисовала в моем воображении высокий силуэт в белом плаще, я вздрагивала и до рези в глазах вглядывалась, стремясь убедиться, что мне лишь показалось.
Наконец, Арис остановился. Наклонился у небольшого пригорка, запустил руку в снег и нащупал железное кольцо. Дернул. Мы с Алиной изумленно ахнули, когда в земле открылся темный люк. Горыныч первым запрыгнул внутрь и разжег огонь в небольшой, угловато сложенной печурке. После пробил от снега маленькое окошко под самой крышей и, обернувшись, бросил:
– Заходите.
В уютной полутьме плясали тени. Лица людей в рыжеватом свете казались такими родными и немного грустными. Арис закрепил над огнем котелок с тающим снегом, достал из закромов сушеной рябины и смородиновых листьев, и скоро тесная землянка наполнилась их терпковатым ароматом. Когда отвар был разлит по кружкам, Горыныч вышел наружу, постоял у входа в наше убежище, вслушиваясь в звуки спящего леса, и скоро вернулся. Кивнул в ответ на вопросительный взгляд Леона и умостился в углу у двери.
Мы медленно пили горячую жидкость и смотрели на огонь.
– Арис, – негромко позвал Леон, и звук его голоса всех заставил обернуться. – Скажи, а домик рядом с твоим еще пустует?
Горыныч кивнул.
– Я вот что думаю, – сын воеводы нахмурился, пригубил отвар. – Мне надо вернуться в Раславу.
– Зачем? – удивился Макс. – Думаешь, тебя не ищут? Да по всем окрестностям…
– Мне надо узнать, что случилось с отцом, – также тихо, но твердо ответил Леон.
– Ты считаешь, они соврали, что воевода погиб?