37 
Следуя за ней, Итан переживал о том, что ещё он может сделать или сказать. Закрыв дверь, он остался стоять в прихожей, держа в руке кепку, и завороженно наблюдал за тем, как Гарретт снимает перчатки из окрашенной оленьей кожи, быстро дёргая за кончики пальцев, обнажая красивые руки с тонкими элегантными, аккуратными пальцами, словно инструменты часовщика.
Звук шагов возвестил о том, что кто-то приближается со стороны подвальных помещений. Появилась женщина в белом фартуке, полная и пышногрудая, с румяными щеками и живыми карими глазами.
– Добрый вечер, доктор Гибсон, – поприветствовала она, забирая перчатки и шляпку у Гарретт. – Вы сегодня припозднились. – Она посмотрела в сторону Итана и её глаза расширились. – Сэр, – проговорила она, затаив дыхание, и сделала реверанс. – Могу я взять вашу кепку?
Покачав головой, Итан ответил:
– Я ненадолго.
– Этот человек мой пациент, – сказала Гарретт кухарке, вынимая букетик фиалок из петлицы прогулочного жакета, прежде чем отдать верхнюю одежду. – Я привела его сюда для консультации, пожалуйста, проследи, чтобы нас не беспокоили.
– Для какой ещё консультации? – лукаво переспросила служанка, осмотрев Итана с ног до головы, и с головы до ног. – Не выглядит он болезненным.
Брови Гарретт опустились.
– Неприлично комментировать внешний вид пациента.
Наклонившись к хозяйке, кухарка проговорила театральным шёпотом:
– Я хотела сказать, надеюсь вы сможете чем-то помочь этому бедному, страдающему от болезни человеку.
– На этом всё, Элиза, – твёрдо сказала Гарретт. – Ты можешь идти.
Забавляясь дерзостью кухарки, Итан изучал пол и боролся с улыбкой.
После того, как Элиза вернулась обратно вниз, Гарретт с огорчением пробормотала:
– Обычно она не такая дерзкая. Нет, не берите в голову: Элиза такая и есть. – Она проводила его в открытое помещение справа от прихожей. – Это зона ожидания для пациентов и их семей.
Пока Гарретт закрывала ставни на окнах, Итан бродил по просторной комнате, в которой из мебели стояли: длинный низкий диванчик, пара глубоких мягких кресел и два маленьких столика. Ещё здесь присутствовали камин с белой каминной полкой, письменный стол и жизнерадостная картина с изображением сельской сцены. Всё находилось в безупречном состоянии: изделия из дерева отполированы до блеска, стёкла в окнах сверкали. Итану большинство домов казались душными и неуютными, полы ломились от мебели, стены обклеены аляпистыми обоями. Но это место было безмятежным и успокаивающим. Он подошёл повнимательнее разглядеть картину, изображающую вереницу толстых белых гусей, прогуливающихся мимо двери коттеджа.
– Когда-нибудь я смогу позволить себе настоящее произведение искусства, – сказала Гарретт, встав рядом с ним. – А пока, нам придётся обойтись этим.
Внимание Итана привлекли крошечные инициалы в углу: Г. Г. На его лице медленно расплылась улыбка:
– Это вы нарисовали?
– На уроках художественного рисования, в интернате, – призналась она. – У меня неплохо получались наброски, но единственное, что мне удавалось нарисовать достойно, были гуси. В какой-то момент я попыталась расширить свой репертуар до уток, но те заработали более низкие оценки, поэтому я опять вернулась к гусям.
Итан улыбнулся, представляя её прилежной ученицей с длинными косами. Свет от лампы в абажуре в гостиной скользнул по аккуратно заколотым волосам, заставляя их отблескивать красным и золотым цветами. Он никогда не видел такой кожи, как у неё: тонкая и гладкая, она слабо светилась, словно зардевшаяся садовая роза.
– Как вам вообще пришло в голову рисовать гусей? – спросил он.
– Напротив школы был пруд с гусями, – ответила Гарретт, рассеяно уставившись на картину. – Иногда я замечала мисс Примроуз, наблюдающую за ними в бинокль из окон, выходящих на улицу. Однажды я осмелился спросить, почему её так сильно интересуют гуси, директриса ответила, что они обладают способностью любить и горевать, сравнимой с человеческой. Эти птицы находят себе пару на всю жизнь. Если бы гусыню ранили, гусак остался бы с ней, даже если бы остальная стая улетала на юг. Когда кто-то в паре умирал, другой терял аппетит и уходил скорбеть в одиночестве. – Она пожала узкими плечиками. – С тех пор я люблю гусей.
– Я тоже, – согласился Итан. – Особенно в запечённом виде с каштановой начинкой.
Гарретт рассмеялась.
– В этом доме, – предупредила она, – к дичи относятся серьёзно. – Вокруг её глаз собрались морщинки от улыбки, когда она поманила его пальчиком. – Я покажу вам медицинский кабинет.
37 
