47 
И что делать, если книга распродана, а ты так и не узнала, кто убийца.
Тележка наполнялась, и я все больше становилась уверена, что в данном конкретном случае мне следует слушать голос сердца и ничего не говорить пока мужу и его матери, чтобы как бы чего не вышло. Еще больше я убедилась в том, что поступить нужно именно так, когда попала домой.
– Ну, наконец-то! – всплеснула руками свекровь, встречая меня прямо в дверях квартиры. Ее обычно спокойное круглое лицо было красным, хоть прикуривай. Она вилась и крутилась на одном месте, словно не могла остановиться. – Где ж тебя носит, Ира!
– Да вы ж меня сами в магазин послали, – возмутилась я, хотя место моего пребывания было очевидно и так, без дополнительных комментариев. В каждой руке я держала по пять туго набитых пакетов с продуктами и уже изрядно запыхалась, втаскивая их в дом. – Гриша дома? Там у лифта еще пакеты.
– Да разве до этого сейчас? – сурово посмотрела на меня Алевтина Ильинична. – У тебя что, телефон только для того, чтобы со своей Людмилой перезваниваться?
– Что? – вытаращилась я, а потом в сердцах обрушила пакеты на пол. Достали. Если я и разобью яйца – так им и надо. – О чем вы вообще?
– У нас тут такое, – захлебнулась она, и только тут я начала замечать детали. В прихожей валялся опрокинутый табурет и какие-то тряпки, предположительно, из Варвариного гардероба. Обувь тоже раскидана по прихожей ярче и изысканнее обычного, как если бы тут проводили конкурс на футбол башмаками по району. Дальше я услышала, как Гришка глухо кричит откуда-то из Варькиной комнаты, и хотя слов я разобрать не смогла, поняла, что ничего хорошего он с такой интонацией кричать не может. Таким голосом он только врагов допрашивает, чтобы узнать, где партизаны.
– Что случилось? – осторожно спросила я, но свекровь была слишком переполнена эмоциями, чтобы отвечать членораздельно.
– Варя, и этот… избил… – вот и все, что я смогла понять из ее междометий. Я переступила через рассыпавшиеся по полу продукты и побежала к дочери, не разуваясь и не снимая пальто. Я распахнула дверь и застала картину, к которой совсем не была готова.
Варвара сидит на кровати и рыдает в голос, ее лицо мокрое и отекшее от слез, а Григорий бегает мимо нее и орет:
– Я все равно узнаю! Признайся лучше сама. Дай мне его телефон!
– Что происходит? – спросила я, и оба моих самых дорогих в мире человека повернули ко мне свои злые лица.
– Вот, полюбуйся, куда вся твоя демократия привела! Он ее избил!
– Что? – вытаращилась я, а Варвара сжала кулаки и буквально выплюнула в ответ автоматной очередью:
– Достали вы меня, идиоты какие-то! Это не ваше дело, и никто меня не бил. Это – несчастный случай!
– Видишь, как она мне в глаза врет, а? Я говорил, надо ей телефон запеленговать. Говорил, чтобы ты ее везде сопровождала!
– Не помню такого, – вяло бросила я, но Гриша моей реплики даже не заметил. Я подскочила к Варе и с ужасом заметила, что мой супруг прав. Мою дорогую детку ударили по лицу. Синяк вполщеки, немного задето ухо. Он что, дал ей пощечину? О, этот рыжий черт рискует. Сильно рискует жизнью, я сама его укокошу! Я почувствовала, как возмущение, словно густая волна бурлящей крови, заливает меня до края, застилает глаза. А если не убью его я, Гриша порвет на ремни.
– Давай, отбери у нее телефон! Я доберусь до этого сосунка! Ишь, какой дерзкий. Девочку избил и думает, ему это сойдет с рук. Ты, Варька, не смей его защищать! Все, хватит. Давай телефон.
– Я ненавижу тебя, – крикнула Варвара, отчаянно сопротивляясь, когда мой супруг стал насильно расцеплять ее пальцы, сжавшиеся в смертельной хватке.
– Но почему ты его защищаешь? – удивилась я, тяжело дыша. Одна мысль, что моя дочка пережила такой ужас, заставляла меня вскипать, как чайник. – Ты можешь по-человечески сказать?
– А вы по-человечески спрашиваете? – всхлипнула она, когда телефон, и это было неминуемо, оказался в руках Григория. – Какая разница, что я скажу, если вы мне все равно не верите.
– Я тебе верю, – соврала я.
– Какой пароль? – заорал Гришка. Ага, дочь предусмотрительно поставила пароль на телефон. Да уж, не знаю, как там с сыром и с колбасой, а с доверием у нас определенно перебои. Наложили мы санкции на доверие дочери. Идиоты.
47 
