79 
Погрузившись в свои воспоминания, Мэриан не услышала, как открылась, а затем закрылась дверь в библиотеку. Слишком поздно она почувствовала чье-то присутствие и захлопнула книгу почти в тот же самый момент, когда ее выхватили у нее из рук.
Резко обернувшись, она увидела Гаретта, который с мучительной болью во взоре всматривался в книгу. Через мгновение его взгляд вновь стал безучастным. Он перевел глаза с книги на девушку, затем опять на книгу.
Она осознавала всю нелепость своего испуга и тем не менее ощущала себя ребенком, потянувшимся тайком к воскресному пудингу и застигнутым на месте преступления. А затем его действия, а возможно, и собственная реакция рассердили ее. В конце концов, пусть этот дом и эта библиотека сейчас принадлежали ему, но ведь совсем еще недавно она была здесь полноправной хозяйкой, и не имеет значения, знал он об этом или нет.
Гаретт, ни слова не говоря, открыл книгу, как только что это сделала она, и так же перевернул титульный лист, на обратной стороне которого была надпись. Пока он читал, выражение его лица внезапно смягчилось, отчего он стал похож на беззаботного мальчишку. Затем он захлопнул книгу и перевел взгляд, ставший сразу подозрительным, на Мэриан.
— Как… — начал он, затем замолчал на мгновение и начал снова: — Зачем вы взяли эту книгу?
Конечно, он не мог не спросить ее об этом. Но что она могла ему ответить? Только правду.
— Я искала книгу о травах.
Его лицо оставалось непроницаемым.
— Понятно, — сказал он тоном, из которого было ясно, что он ничего не понимает. — Однако в этой книге ничего не говорится о травах.
— Но я не могла знать, когда доставала ее, о чем эта книга. А потом… когда я ее открыла… ну, я решила, что это очень интересно, — объяснила она, запинаясь.
Его холодный взгляд сказал ей, что он не верит ни одному ее слову.
— Оставим пока в стороне тот факт, что вы вообще умеете читать и интересуетесь книгами — занятие, которое вряд ли можно назвать обычным для простой цыганки, — я хочу лишь знать, почему вы выбрали именно эту книгу для того, чтобы… э-э… случайно наткнуться на нее?
— Она просто сама попалась мне в руки, только и всего.
В его глазах на мгновение вспыхнула ирония, он приподнял брови.
— Попалась вам в руки? — насмешливо переспросил он.
— Да, и я очень рада этому! — Мэриан стремительно бросилась в атаку в надежде перевести разговор в другое русло. — Видите ли, милорд, я никогда не думала о вас как о человеке, который был мальчиком и у которого была мать. Расскажите мне, какой она была, ваша мама?
Его лицо внезапно превратилось в ничего не выражающую маску, хотя Мэриан показалось, что она на мгновение увидела невыносимую муку в глубине его потемневших глаз.
— Моя мать… зачем вам знать об этом?
— Это поможет мне понять вас, — тихо ответила девушка. — Понять, как мальчик, который, по словам его матери, жил «с открытым сердцем», превратился в мужчину, которого ничто не может остановить в его жажде мщения.
Долгие мгновения Гаретт молча смотрел на нее — лишенное всякого выражения лицо, глаза — два тлеющих угля. Затем он бесстрастно произнес:
— Когда-то я был достаточно беспечен и жил с открытым сердцем, Мина, но это мне мало помогло. Моя мать была не права. Открытое сердце не делает человека сильным. Только боль. И еще гнев, который приходит с этой болью.
Что-то в его бесстрастном, сухом тоне заставило ее почувствовать, как ее собственное сердце мертвеет, становится пустым, как если бы все чувства и эмоции внезапно исчезли без следа. Осталось лишь безысходное отчаяние в самой глубине. А она-то надеялась воззвать к той, лучшей его части, которая когда-то жила в нем, к мальчику с открытым сердцем, которым он когда-то был.
Какой дурой надо быть, чтобы надеяться, что она сможет тронуть еще оставшиеся чувствительные струны в его душе. У него нет никаких чувствительных струн… у него вообще нет души!
И все же даже сейчас она не могла выбросить из головы надпись, сделанную рукой его матери. Девушка указала на книгу, которую граф все еще держал в руках.
— Ваша мама, кажется, возлагала на вас большие надежды. Она бы решила, что этот гнев недостоин вас. Я уверена в этом.
Его лицо приобрело жесткое выражение, когда он сунул книгу на верхнюю, ближайшую к нему, полку.
— Я не хочу говорить о моей матери, Мина. Я хочу поговорить о вас. Откуда такой внезапный интерес к моим чувствам, к моему будущему и прошлому?
79 
