Лёгкий, ненавязчивый романчик 
68 
Когда дверь за ними закрылась, Александр повернулся к князю. Лицо его было искажено гневом.
— В кого она влюблена? — закричал император. — Почему мне ничего не сказали? Какого дьявола я плачу вам, хотелось бы знать! За то, чтобы обо всем узнавать последним? Вы что, князь, настолько слепы, настолько глухи или беспомощны, что не можете собрать информацию даже о тех, кто больше всего интересует меня?
— Смею высказать предположение, вы говорите о графине Юлии Жичи, ваше величество? — уточнил князь.
— О ком же еще, осел! — взорвался государь император.
Это был один из тех гневных припадков, которые хорошо были знакомы князю Волконскому и к которым он, в отличие от большинства придворных, относился совершенно спокойно.
— Прошу прощения, государь, но вы не поставили меня в известность, что интересуетесь этой дамой. В противном случае вам немедленно была бы предоставлена любая информация.
— Так говорите же, в кого она, как ей кажется, влюблена? Кто добился успеха там, где я потерпел поражение? Ну говорите же, говорите — разумеется, если хоть что-нибудь знаете!
— Могу заверить ваше величество, что нет ничего проще, чем ответить на этот вопрос, — с достоинством отвечал князь Волконский. — Совсем недавно графиня пробудила в сердце человека, о котором вы спрашиваете, страсть, причем эта, как следует из всех донесений, «великая страсть» не идет в сравнение ни с одним из романов, каковые имеют место в настоящее время в Вене.
— Прекратите свою болтовню и отвечайте прямо, без экивоков, в кого она влюблена!
Князь на секунду замялся, он знал, что следующими словами нанесет царю сильнейший удар, но что ему оставалось делать?
— Графиня влюблена… — он прокашлялся, — в князя Меттерниха, — тихо закончил он.
Лицо Александра побагровело.
— Лжешь!
— Это правда, о мой государь.
— Меттерних! Всегда и повсюду этот Меттерних! Бестия! Он без конца встает мне поперек дороги, и никто из вас ничего не желает с этим поделать! Вы слышите меня, князь? Никто из вас не желает даже и пальцем пошевелить!..
— Боюсь, в данном случае мы ничем не можем помочь, государь…
— Меттерних! Чертов, ненавистный мне Меттерних! Подумать только — влюблена в Меттерниха! Тьфу!..
Александр схватил со стола вазу и шваркнул нежный предмет о камин — сотни мельчайших осколков разлетелись вокруг, опылив севрским фарфором ковер…
— Дьявол его побери! — продолжал неистовствовать государь. — Он отбирает у меня все — даже женщину, которую я мечтал сделать своей!
Глава десятая
Екатерина вошла в царскую спальню и на секунду задержалась у двери. Александр отлично знал, что она здесь, но игнорировал ее присутствие и продолжал изображать погружение в Святое Писание — в Библию.
Глядя на это, Екатерина улыбнулась — неуловимо, одними краями губ. На ней было свободное, струящееся неглиже из желтовато-розовой тафты, отделанное кружевом, шуршавшим при каждом ее движении. Свет зажженных свечей красиво освещал волосы, подчеркивая византийскую красоту ее глаз, неизменно влекущих к себе государя. Всегда, но не сейчас.
Царь пребывал в ужаснейшем состоянии — об этом Екатерине поведал князь Волконский и обратился к ней с просьбой попытаться развеять дурное настроение Александра.
— Ореол славы вокруг государя поблек, — объяснил ей Волконский. — Поначалу все в Вене готовы были возносить его до небес как победителя Наполеона, славословить его милосердие, в которое тогда еще верили, как и в его стремление к миру. Но многих своих поклонников он оттолкнул непредсказуемым поведением.
— Да, с ним бывает непросто, — вздохнула Екатерина.
— Непросто? — на верхних нотах переспросил князь Волконский, явно имея в виду чувство гораздо более сильное, какое оставляет по себе император, если с ним много общаться. — Я к нему ближе, чем кто-либо. Он доверяет мне, знает, что я верой и правдой служу ему, служу, не жалея сил…
— Да, разумеется, князь, ваши усилия неоценимы, — вежливо прервала его Екатерина.
— А разве не так? — все с той же возвышенной интонацией вопросил князь. — Напомню для убедительности: царь не знает, как добыть нужную информацию, если меня нет рядом. Но даже я порой чувствую, что не могу больше терпеть все это.
— И все же он умеет быть таким обаятельным! — с улыбкой заметила Екатерина.
68 
