Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
45 
Тем временем Силач (Вельможа) следил за рыжим котом и думал свою думу. Его характер во многом повлиял на судьбу Руфуса. Вельможа слишком горд, чтобы состязаться с кем-то. Если он ведет интимный разговор со мной в верхней комнате дома и в этот момент входит Чарлз, Вельможа просто спрыгивает с кровати или с кресла и уходит вниз по лестнице. Мало того что он просто не переносит конкуренции, считая ее недостойной его, этот кот терпеть не может, если не он оказывается в центре мыслей человека. Когда я держу его на руках и поглаживаю, я должна думать только о нем. Ни в коем случае, считает Силач, нельзя гладить его и в то же время читать книгу. Как только я начинаю думать о чем-то другом, Силач это мигом чувствует, спрыгивает на пол и убегает. Но он не умеет никого обижать. Если Чарлз ведет себя плохо, раздражает его, Силач может его шлепнуть, но тут же лизнет, как бы извиняясь, а как же — положение обязывает.
Ясно, что кот, обладающий таким характером, не унизится до драки с другим котом за первое место.
Однажды я стояла посреди комнаты и говорила что-то Силачу, который свернулся на корзине, а Руфус спустился с дивана, подошел и застыл возле моих ног, глядя на конкурента, как бы говоря ему: хозяйка предпочитает меня. Он сделал это медленно и непринужденно, ничуть не волнуясь и не спеша, не импульсивно: всех этих качеств было более чем достаточно у Чарлза. Руфус спланировал каждое свое движение, был спокоен и вдумчив. Он решился сделать последнюю заявку на место главного кота, моего фаворита, оттеснив Силача на второй план. Но я не собиралась с этим мириться. Я указала Руфусу на диван, он поднял глаза и взглядом сказал мне, как если бы был человеком: ну и ладно, попытка не пытка. И вернулся на диван.
Силач заметил, что я решительно настроена в его пользу, и отреагировал только тем, что спрыгнул со своего места, подошел, потерся о мои ноги, а потом вернулся обратно.
Руфус сделал заявку на первое место и проиграл.
Глава двенадцатая
Месяцами Руфус не делал ни шага с лестницы, а тут я вдруг увидела, что он неуклюже пытается запрыгнуть на крышу, постоянно оглядываясь, все еще боясь, что я могу не впустить его назад. Потом в поле его зрения попал куст сирени, и кот стал обдумывать, как бы спуститься по нему на землю. Значит, пришла весна. Куст сирени покрылся свежей зеленью, и цветы, все еще в бутонах, висели беловато-зелеными гроздьями. Руфус решил, что сирень не годится, и с трудом спрыгнул назад, на балкон. Я подхватила его на руки, отнесла вниз и показала ему дверцу для котов. Он испугался, решив, что это ловушка. Я осторожно пропихнула его через дверцу, а он сопротивлялся, ругаясь. Я вышла вслед за ним, взяла его на руки и протолкнула назад, в дом. Кот тут же вскарабкался вверх по лестнице, предполагая, что я хочу вообще выбросить его на улицу. Эти процедуры пришлось повторять несколько дней, и Руфусу они очень не нравились. В перерывах между экспериментами я вовсю гладила и нахваливала кота, чтобы он знал, что я вовсе не намерена избавляться от него.
Руфус обдумал ситуацию. Я увидела, как он встал со своего места на диване и медленно спустился по лестнице. Он подошел к кошачьей дверце. Там постоял, нерешительно подрагивая хвостом, обследуя дверцу. Бедняга боялся: страх гнал его назад, наверх. Он заставил себя остановиться, вернулся… он проделывал это несколько раз, потом подошел к самой откидной доске, попытался заставить себя проскочить через нее, но инстинкты взыграли и отогнали его прочь. Это повторялось не один раз. И наконец Руфус все-таки заставил себя это сделать. Как человек, решившийся на риск, он лихо просунул сначала голову, потом тело и оказался в саду, где бушевали весенние запахи и звуки: ликование птиц, переживших еще одну суровую зиму, и крики детей, осматривающих игровые площадки. Старый бродяга постоял там, принюхиваясь к воздуху, который, казалось, вливал в него новые жизненные силы, подняв одну лапу, повернув голову, чтобы уловить источники запаха (которые кто-то из семьи назвал запахограммами): они наверняка напомнили ему о прежних друзьях, кошках и людях, пробудили память. Сейчас нетрудно было увидеть, каким Руфус был в прошлом, — молодым котом, красавцем, полным жизненных сил. Он прошел своей небрежной походкой, чуть прихрамывая, до конца сада. Под старыми фруктовыми деревьями посмотрел налево, потом направо. Воспоминания звали его и туда, и сюда. Он нырнул под забор и вылез справа, направившись к дому старухи — как решили мы. Там постоял около часа, а потом я увидела, как Руфус протискивается под забором назад, в наш сад. Он вернулся по тропинке и встал у кухонной двери, возле кошачьей дверцы, посмотрел наверх, на меня: мол, открой, пожалуйста, мне хватит на сегодня. Я уступила и открыла дверь. Но на следующий день Руфус вновь заставил себя выйти через кошачью дверцу, вернулся через нее, и с тех пор отпала необходимость в коробке с торфом, даже когда шел дождь или снег или в саду было шумно и ветрено. Конечно, если только наш кот не был болен или слишком ослаблен.
45 
