Особенно,... 
76 
Но до конца преодолеть свое смущение Женевьева пока не могла. Свечи ярко горели. Она могла видеть его полностью, до мельчайших подробностей. Шторы не опущены. Кто угодно мог заглянуть в окно и увидеть их. Женевьеве на секунду стало жутко и стыдно. Но внезапно смущение прошло. Незадернутые шторы… Яркий свет свечей… Кто угодно может увидеть их… Все это, наоборот, подействовало на Женевьеву возбуждающе, придавая сложившейся ситуации особую прелесть и пикантность.
Возможно, она действительно стала той сладострастницей, какой притворялась перед Софией и Пандорой, когда сказала, что им во что бы то ни стало нужно завести любовников до конца сезона.
Как бы там ни было, Женевьева, нисколько больше не сомневаясь и чувствуя себя абсолютно раскованной, обхватила пальцами огромный фаллос, спустя мгновение губы ее сомкнулись на нем. Ее шелковистые рыжие волосы щекотали ему бедра, горячее дыхание обжигало.
Женевьева медленно и ритмично ласкала фаллос, иногда слегка прикусывала кожицу на нем. Бенедикт стонал от наслаждения. Тело сотрясала сладостная приятная дрожь.
— Женевьева… — хриплым от страсти голосом прошептал он. — О, Женевьева!
Что же она делает, эта ведьма, эта безжалостная рыжеволосая сирена? Она специально доводит его до высшей точки наслаждения, чтобы он удовлетворился прямо сейчас. А это никак не входило в его планы. Он хотел обладать Женевьевой полностью. Член его увеличивался и твердел с каждым ее движением.
Сколько он ни сдерживался, несколько капелек семени выделилось из него. Но Женевьеву это нисколько не смутило. Да ее теперь вообще больше ничего не смущало. Она слизала капельки. Он почувствовал, как закипает кровь, а тело сводит приятная судорога. Понял, что больше не может сдерживаться и удовлетворение вот-вот придет.
— Немедленно остановитесь, любовь моя, прошу вас! — С этими словами Бенедикт схватил Женевьеву за руки и резко поднял с колен. Удивительное дело.
Ласки возбудили ее не меньше, чем его. Глаза блестели от вожделения, на щеках играл румянец. Влажные губы блестели, и это делало Женевьеву еще более сексуально привлекательной и желанной.
— Но вы сказали, что вам это нравится. Или я неправильно поняла?
— Мне очень нравится. Даже слишком.
— Что значит — слишком?
— Это значит, что, если бы я не остановил вас, не смог бы сдержаться и удовлетворился бы прямо в ваш восхитительный ротик, — качнув головой, объяснил Бенедикт.
— Что в этом плохого? Ведь вы говорили, что нам нечего стесняться друг перед другом, — возразила она.
— Да, это так. Но до известных пределов. — Он жалел, что заговорил об этом, Женевьева, по своему обыкновению, поняла все слишком буквально. — Вы знаете, что такое эякуляция, знаете, что во время оргазма у мужчин выделяется семя?
— Я, конечно, наивна, но не настолько глупа, чтобы не понимать очевидных вещей, — обиделась Женевьева. Щеки залила краска стыда. — Когда у мужчины наступает оргазм, он выделяет семя, из которого рождаются дети. Но, — она нетерпеливо замахала руками, когда он попытался что-то ей возразить, — вы не вошли в меня, и потому я не могу забеременеть. Так что беспокоиться не о чем.
— Дело не только в этом. Да, вы не можете забеременеть, но… — начал он.
Женевьева его перебила:
— Тогда что плохого в том, если бы все так и произошло?
— Боже мой, Женевьева! Вы совершенно ничего не понимаете. Когда мужчина удовлетворяется, его фаллос похож на… — Он нетерпеливо затряс головой, злясь на нее за непонятливость. — Я не знаю, как вам это объяснить. Вы когда-нибудь видели картинки в книгах, где изображен вулкан, извергающий лаву?
— Конечно, видела. Но как вы можете сравнивать фаллос, из которого вытекает сперма, с извержением вулкана? — все не понимала Женевьева.
Бенедикт снова подумал, что ему не стоило начинать этот разговор. Но теперь делать нечего, она требовала объяснений, и ему волей-неволей пришлось продолжать.
— В чем-то эти два явления действительно схожи. Ни мужской орган во время оргазма, ни вулкан во время извержения не могут себя контролировать, — сквозь зубы процедил он. — И если это случится, когда мой фаллос будет находиться у вас во рту… Проклятье, Женевьева, как вы не понимаете! Неужели вы не боитесь попросту подавиться моей спермой, если это произойдет?
— Если это и произойдет, я не подавлюсь и не захлебнусь, не беспокойтесь…
76 
