96 
Однажды, 28 февраля 1832 года, Бальзак получил маленькое письмо из Одессы, которое, возможно, и не прочитал бы вовсе, если бы не заметил, что на конверте не был указан обратный адрес. В конце письма кто-то лаконично и таинственно подписался: «Чужестранка».
«Ваша душа прожила века, милостивый государь, — писала незнакомка, — а между тем меня уверили, что Вы ещё молоды, и мне захотелось познакомиться с Вами… Когда я читала Ваши произведения, сердце моё трепетало; Вы показываете истинное достоинство женщины, любовь для женщины — дар небес, божественная эманация; меня восхищает в Вас восхитительная тонкость души, она-то и позволила Вам угадать душу женщины».
Почерк и манера излагать свои мысли выдавали образованную, по всей видимости состоятельную женщину. Бальзак ни на миг не сомневался, что она была умна, молода и очень красива. Вскоре таинственная незнакомка в новом письме раскрыла себя, назвавшись Эвелиной Ганской (1801–1882), урождённой Ржевусской — она происходила из старинного польского рода. Ей было тридцать два года, хотя она и скрывала свой возраст, всегда отнимая пять лет.
Между известным писателем и прекрасной одесситкой завязалась переписка, которая оказалась столь пылкой и страстной, что не было сомнения — в жизни Бальзака начался любовный роман, и продолжался он долгих шестнадцать лет. Ганская говорила на английском и немецком языках, свободно владела французским, на котором и шла переписка.
Бальзак писал своей таинственной возлюбленной: «Не бойтесь меня, не верьте ничему дурному, что обо мне говорят! Я просто ребёнок, но гораздо более легкомысленный, чем Вы полагаете. Зато я чист, как дитя, и люблю, как дитя». Его письма, полные страстными откровениями и чувствами, сводили её с ума: «Обожаемая повелительница, Ваше спящее величество, гордая королева… роза Запада, звезда Севера…»
Посредницей в тайной переписке была гувернантка дочери Ганских — Анриетта Борель. Именно Лиретта, как ласково называли мисс Борель в доме Ганских, побудила Эвелину написать письмо известному французу. Именно она стала сообщницей в этом безумном романе своей хозяйки, которую потом люто возненавидела — после смерти мужа Эвелины.
Вацлав Ганский был почти на двадцать лет старше своей супруги, и можно было рассчитывать, что через пять—десять лет Эвелина обретёт свободу. Влюблённые строили планы на будущее, а Бальзак, успокаивая далёкую подругу, постоянно повторял ей: «Глупышка, через десять лет тебе будет тридцать семь, а мне чуть за сорок. Люди в этом возрасте вполне могут любить, соединяться браком, целую вечность обожать друг друга». Бальзак засыпал Ганскую страстными посланиями: «Вы одна можете осчастливить меня… Ева (позвольте мне сократить Ваше имя, так как Вы олицетворяете для меня всё женское начало — единственную в мире женщину, как Ева для первого мужчины)… Я стою перед Вами на коленях, моё сердце принадлежит Вам. Убейте меня одним ударом, но не заставляйте меня страдать!..»
Он постоянно клялся Эвелине в любви, верности и непорочности. На самом же деле, будучи великим интриганом, обожающим вообще всех женщин на земле, к тому же поддающимся любому соблазну, Бальзак влюблялся, терял голову и изменял своей далёкой чужестранке.
Эвелина Ганская, страстная и чувственная женщина, была очень ревнивой, постоянно устраивала сцены ревности своему французскому возлюбленному. И, как оказалось, не напрасно. Но каждый раз, заканчивая очередной роман, он опять писал и писал «своей Атале» — возвышенно, вдохновенно и страстно. Иногда переписка тайных любовников прерывалась на несколько месяцев, но потом возобновлялась с новой силой и трепетом.
Наконец, осенью 1833 года Бальзак и Ганская встретились. Долгожданная встреча произошла в швейцарском городке Невшатель, но что именно происходило там, доподлинно неизвестно. Существует несколько версий, одна из которых повествует о том, что писатель увидел свою чужестранку стоящей у окна виллы Андре. На ней было роскошное платье из фиолетового бархата, любимого цвета Бальзака. Он подошёл к ней — уже немолодой мужчина, с поседевшими растрёпанными волосами, без двух передних зубов, тучный и круглолицый… Кто-то из современников Бальзака так вспоминал о встрече с великим французским писателем: «Передо мной предстал низенький, толстый, жирный человек, по лицу пекарь, грацией сапожник, широкий в плечах бочар, манерами приказчик, одет как трактирщик». Таким своего кумира, «своего Бильбоку», Эвелина никак не ожидала увидеть. Но сиюминутное разочарование быстро уступило той радости, которая наполнила сердце Евы, как только Оноре заговорил. Его добрая улыбка, остроумие, безграничное обаяние и сверкающие глаза заставили Ганскую забыть о первом разочаровании и трепетать от счастья. «Незаурядных женщин можно пленить только чарами ума и благородством характера», — всегда повторял Бальзак. Одна из его знакомых так описывала первую встречу с гением: «Я смотрела только на его лицо. Вам, которые его никогда не видели, трудно представить его глаза. Они были выразительнее всяких слов». Как и все женщины, преклонявшиеся перед чарами гения, Эвелина не стала исключением.
96 
