244 
17 ноября 1943 года Кузнецов зашёл в приёмную Функа, когда тот брился в парикмахерской. Мило беседуя с секретаршей, Кузнецов смотрел в окно, ожидая сигнала своего помощника, находившегося на улице и наблюдавшего за парикмахерской. Наконец поступил сигнал: Функ кончил бриться. Кузнецов попросил секретаршу принести ему воды. Она вышла, а он тем временем проник в кабинет Функа. Когда секретарша вернулась, в приёмной никого не было. В это же время появился Функ и проследовал в свой кабинет. Едва он вошёл, раздались два выстрела.
Кузнецов спокойно собрал бумаги со стола и прошёл через приёмную, не обращая внимания на оторопевшую секретаршу. Выйдя из здания суда, он увидел две автомашины с гитлеровскими солдатами. Они удивлённо смотрели на окна второго этажа, откуда донеслись звуки выстрелов. «Поглазев» вместе с солдатами на окна, Кузнецов зашёл за угол дома и сел в поджидавшую его машину.
Одной из ловких и смелых операций разведчика было похищение генерала фон Ильгена, командующего особыми войсками.
Он жил в отдельном доме. У подъезда всегда стоял часовой, в доме находился денщик. Оба из числа украинских «добровольцев» (их называли «казаками»). Кроме того, в доме находилось ещё четверо солдат — охранников. Но был выбран момент, когда генерал отправил их в Берлин в «командировку», а точнее, с грузом награбленного им на Украине имущества.
В назначенный день Кузнецов, Струтинский и Каминский, ещё один помощник разведчика, подъехали к дому генерала Ильгена.
Увидев офицера, часовой вытянулся. Обер-лейтенант и сопровождающие прошли в дом. Навстречу Кузнецову поспешил денщик.
— Господин генерал скоро придёт, — доложил он.
Увидев направленное в него дуло пистолета, денщик без сил опустился на пол. Его обыскали, оружия при нём не оказалось. Вызвали в дом часового и обезоружили. Его место занял Струтинский.
Кузнецов начал обыск квартиры. Собирал все бумаги, даже личную переписку, разбираться с ними предстояло позже. Нашли автомат, два пистолета. Кузнецов взял в подарок Медведеву и охотничье ружьё Ильгена (оно сейчас в брянском музее).
Вдруг заговорил сидевший на полу часовой, по фамилии Луковский:
— Господин обер-лейтенант, товарищ командир… Разрешите мне снова на пост заступить, а то должна подойти смена, могут шум поднять.
Кузнецов быстро всё просчитал в уме и согласился. Риск был, но он чувствовал, что Луковский не обманывает. К тому же у него из обоймы вынули патроны, а Струтинский с автоматом в руках, не скрывая этого, наблюдал за «казаком».
Буквально через несколько минут раздался шум мотора, и к дому подъехала машина.
Грузный, могучего телосложения сорокадвухлетний генерал Ильген поднялся в дом, вошёл в гостиную и обомлел, увидев троих неизвестных. Но тут же, сообразив в чём дело, бросился на Кузнецова. Тот один не мог справиться с Ильгеном, на помощь пришли Каминский и Струтинский, и даже денщик ухватил хозяина за ноги. Ян Каминский связал руки Ильгену, но слабо, и засунул в рот кляп, тоже неумело.
Когда Ильгена выводили, он освободил руки, ударил в лицо Кузнецова, вытащил кляп и заорал по-немецки:
— Помогите! Помогите!
С трудом разведчикам удалось снова скрутить генерала и, накинув ему на голову шинель, втащить в машину.
В это время возле дома показались четыре немецких офицера. Что с ними делать? Можно перестрелять, но поднимется шум. И тут Кузнецов вспомнил о жетоне гестапо, который он привёз с собой из Москвы и ещё ни разу им не пользовался.
Достав жетон, он показал его офицерам, сказал, что задержан бандит в немецкой форме, и попросил их предъявить документы. Проверив их, троим предложил идти дальше, а четвёртого — им оказался личный шофёр Эриха Коха Пауль Гранау — попросил остаться в качестве понятого.
Таким образом, удача оказалась двойной: кроме генерала Ильгена разведчики захватили ещё одного человека, который многое мог бы рассказать…
Косвенно обер-лейтенант Пауль Зиберт участвовал в ликвидации ещё одного палача, генерала Прицмана, руководившего карательной экспедицией. Именно Кузнецов сообщил все детали, касающиеся этой экспедиции, и дал возможность партизанам организовать засаду, в которую угодил генерал.
Под натиском наступающих советских войск все немецкие учреждения были эвакуированы из Ровно во Львов. Туда же перебрался и Пауль Зиберт, теперь уже не «обер-лейтенант», а «хауптман» (капитан). Это надо было для маскировки — ведь «обер-лейтенанта» уже давно искала немецкая полиция.
244 
