123 
Первый вписывал в протоколы о задержании целый набор универсальных повреждений, якобы имеющихся на автомобилях, дабы в дальнейшем, если в процессе эвакуации машине намнут бока, можно было осенить себя знамением: «Они и до задержания были».
Благодаря именно Чердакову наша «шестерка» (пребывающая в идеальном состоянии), таким образом, вдруг получила (слава богу, в письменном виде!) «вмятины и царапины дверей, заднего крыла, капота, крышки багажника, а также многочисленные сколы».
Второй инспектор в протоколы о совершении правонарушения вписывал не того, кто действительно воткнул свой автомобиль «где не положено», а того, кто пришел поинтересоваться его судьбой.
Получая копии протоколов, один из нас (выступавший в тот вечер в качестве собственника автомобиля, но не его водителя) робко возразил:
— Я — хозяин машины, но не нарушитель. И машину там ставил не я…
— Да мне по барабану, — признался лейтенант Борисов и, несмотря на наше письменно заявленное требование рассмотреть дело в присутствии адвоката, просунул через окно копию постановления: собственника оштрафовать.
В соответствии с процедурой теперь нам предстояло добраться до 1 батальона спецполка ДПС Центрального округа столицы, что на Вятской, 35, дабы доказать, что наша подопытная «шестерка» уже никому не мешает (спасибо, мол, эвакуаторщику — он-то и устранил причину ее задержания!), а стало быть, ее можно получить взад.
Коллективный разум, впрочем, навел на трезвую мысль: зачем требовать разрешения на выдачу автомобиля в батальоне, если лейтенант Борисов уже точно знает (и доказывать ничего не надо!), что наш автомобиль увезен в отстойник. Пущай и даст разрешение!
Но в ответ на предложение «разрешить» Борисов вскинул брови и отрубил:
— Мое дело только запрещать…
Тем временем вдруг проявился вертевшийся доселе под ногами неприметный дядя в кепке и потащил нас за рукав:
— Слышь, командир, ты не спорь. Я тебе помогу: у нас тут целая артель по оказанию помощи таким, как ты. И в ГАИ отвезу, и в сберкассу, и на штрафстоянку. Все адреса схвачены! И всего за тыщу двести! Думай… Дешевле выйдет…
Из дежурной части 1 батальона спецполка сквозь бронированное стекло раздавался пятиэтажный мат: резвились старший лейтенант и старшина. На требование представиться они оскалились и дали понять, мол, незачем — нам с тобой детей не крестить…
Старшина, не глядя на копию постановления, небрежно бросил:
— Ты сначала штраф оплати.
Сколько оплачивать нам было невдомек, ибо лейтенант Борисов, пристроившийся к вокзалу, в конвейерном угаре забыл указать в постановлении стоимость нашего правонарушения. А посему нам пришлось ждать. Вскоре появился некто в замызганном свитере, смерил нас с ног до головы и вынес приговор:
— С таких надо больше брать…
Выдать разрешение на возврат нашего имущества со спецстоянки до оплаты штрафа старшина категорически отказался.
В столь поздний час оплатить штраф мы могли лишь в дежурной сберкассе в Шереметьево, но перспектива ночной прогулки за город нас не воодушевила. А потому мы решительно набрали «02» и попросили назвать номера телефонов круглосуточно несущей боевую вахту службы собственной безопасности столичного ГУВД.
В течение полутора часов (а потом еще и из принципа до самого утра) мы пытались дозвониться и выразить свое негодование, но тщетно — нас не удостоили ответом.
И лишь когда посреди ночи телефонным звонком мы оторвали от койки весьма известного адвоката, старшина очнулся и снисходительно пробурчал:
— Ладно… Хрен с вами…
Ближе к двум часам ночи пути господни привели нашу экспедицию на 3ю Богатырскую улицу — к спецстоянке.
Не внушающий глубокого уважения охранник в мятой униформе и с изрядно помятым «портретом» дыхнул через ворота чем-то сивушным и крякнул:
— Никого нет… Завтра приходи.
На требование назвать свою фамилию «униформа» глубоко задумалась.
— Дык, это… Пушкин я.
И, вспомнив о своем благородном происхождении, ворота снисходительно распахнул.
Вечер поэзии, впрочем, не состоялся. Самозваный потомок Ганнибала, опустившись до лирики, для начала предложил одному из нас прошвырнуться по стоянке, обнаружить искомое имущество и осмотреть.
Разглядеть подопытную «шестерку» можно было только при свете керосиновой лампы, ибо иных источников света поблизости не было. Впрочем, как не было и керосиновой лампы. А потому состояние машины пришлось определять на слух.
123 
