37 
Бабка честно слушала весь мой бред в течение получаса. Перебивала по существу, ругнулась разок (когда меня бояре колотили), пару раз хихикала (про отца Кондрата со слипшейся бородой), вздыхала в нужных моментах и на посторонние раздражители не отвлекалась. Блистательный Назим, в чистой рубашке, но грязном фартуке, бесшумно доливал нам чаю, подсовывал лепёшки и варенье, всё тихо, безмолвно, без единого лишнего движения да вдобавок не сводя с Яги искренне влюблённого взгляда. А не поженить ли и их, кстати?! На этой купидоноподобной мысли я застопорился, благо отчёт подошёл к концу. Вроде бы день прошёл не зря – во взгляде моей домохозяйки прыгали сумасшедшие сиреневые искорки, хороший признак…
– Ох и мудр же ты у меня, участковый, – удовлетворённо пристукнула кулачком по столу бабка. – Опять белку прям в глаз бьёшь!
– Бабуль, вот только про белку не надо, а? У меня уже комплексы из-за неё… Скажите лучше, вот из всего этого можно хотя бы предположить, что мы имеем дело с некой колдовской силой, способной одновременно совершать хулиганские акции в разных районах отдельно взятого города?
– Предположить можем… Хоть и неохота мне такое-то предполагать. Ну да экспертиза, поди, покажет. А ты мне вот чего, старой, растолкуй: это ж какую такую «птичку» наш Горох от своей Лидушки в ночь требовал? Да не хихикай так явно уж, а то и у меня самой от смеха губы разъезжаются, а дело серьёзное.
– Не могу, – действительно едва дыша, просипел я.
– Никитушка-а, ну интересно ведь! Ну скажи, скажи, а то так дурой необразованной и помру…
– Всё равно не могу!
– Да хватит ржать-то, – начала всерьёз заводиться Яга. – Ить я же тоже не лыком шита, за жизнь долгую женскую чего тока не навидалась, не наслушалась. Ясно же, что не о живой птахе речь, так поделись смыслом иносказательным – небось не покраснею?!
– Бабуля-а… правда, не могу! Давайте я Ваське всё расскажу, а он вам потом по-своему намурлыкает?
Моя домохозяйка надулась и обиженно принялась убирать посуду. Я кое-как отдышался и взялся за блокнот. Уже четвёртый, подарок из переплётной мастерской при Немецкой слободе. Мой первый, из Москвы, давно распух от записей и занял почетное место в наших милицейских архивах. Бабка отойдёт быстро, а я, как ни верти, не смог бы ей внятно объяснить, что царь наверняка имел в виду какую-нибудь безобидную позу из японских трактатов о любви.
У них там всякого понамешано, и в основном с поэтически-возвышенными названиями. «Взлетающий жаворонок», «парящий орёл», «танцующая утка», «скользящая цапля», да мало ли… Не буду строить из себя умника и всезнайку, просто мы с парнями как-то читали один такой, смеха ради, ещё в школе милиции. Нет, правда, очень смешно было, потому что попалась книга об искусстве любви для геев! Какой-то японский монах с нехилыми тараканами в голове написал, что, дескать, только не касаясь женщины, истинный самурай может достичь духовного роста и просветления. А подчинение мужчине приучает к вассальной верности и готовности отдать жизнь за господина. Ребята ещё грубовато шутили, что типа наше высшее начальство так с нами и поступает, в фигуральном смысле. Как звали того озабоченного монаха или хотя бы название книжицы – убей бог, не вспомню! А вот вроде «взлетающий жаворонок» как раз оттуда и всплыл…
Я решил сдержать слово и, поманив за собой кота, увлёк его в сени, где на ухо и пересказал всю информацию. Вася сначала очень внимательно слушал, потом, зримо приобалдев, посмотрел на меня округлившимися глазами и без оглядки дунул в горницу. Вернулся буквально через минуту, притащив на хвосте недовольного Назима с большущим кухонным ножом. Я так понял, что придётся всё повторять по второму разу. Отбарабанил быстро, как на экзаменах, потом, косо взглянув на подрагивающий в руках домового тесак, осторожно спросил:
– Ну и как вы считаете, могу ли я лично рассказать такое нашей Яге?
– Нэ можешь! – Назим зыркнул на меня, как сельский учитель на журнал «Плейбой». – И Васка тоже нэ может! Нэкто нэ может, и я нэ могу! Всэ молчать будэм… Кто нэ так – зарэжу!
– А-а, что ж, вполне разумное и взвешенное решение, – переглянувшись с котом, признал я.
Азербайджанский домовой вытер вспотевший лоб грязным фартуком и ушёл к себе под печь. Васька задержался ненадолго, вяло шлёпнул меня лапкой по щеке, зачем-то подмигнул, после чего вышел во двор, вальяжно покачивая бёдрами и призывно задрав роскошный хвост! Скотина эдакая… Всё бабке расскажу, мысленно поклялся я, потому что в столь дурацком положении не был давно. Ага, аж со вчерашнего вечера…
37 
