ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Записки о "Хвостатой звезде"

Скоротать вечерок можно, лёгкое, с юмором и не напряжное чтиво, но Вау эффекта не было. >>>>>

Между гордостью и счастьем

Не окончена книга. Жаль брата, никто не объяснился с ним. >>>>>

Золушка для герцога

Легкое, приятное чтиво >>>>>

Яд бессмертия

Чудесные Г.г, но иногда затянуто.. В любом случае, пока эта серия очень интересна >>>>>




  17  

– Ты хочешь сказать, что любовь и самосознание…

– Каким бы оно ни было…

– Каким бы оно ни было, – согласилась Дженис, – по определению, ограничивает агрессивные наклонности личности.

– Именно. Верно. Должны ограничивать. Читая материалы, видишь, откуда что пошло. Ты сама миллион раз рассказывала мне, что наблюдала это у мужчин, избивавших своих жен и детей. Ты и я сталкиваемся с одним и тем же типом поведения, но на разных стадиях.

– Знаю. – Она покачала головой.

– Случаи множатся, повторяясь, пока случайное не превращается в неизбежность, – продолжал он.

– Меня пугают такие люди, – заметила Дженис. Пробормотав, что согласен с ней, он взглянул на часы, чувствуя приближение дневной спешки. Горгульи и нимфы, каменные львы и бараны на фасаде Ратуши радостно таращат глаза в предчувствии свежатины – новых судеб и драм, новой крови.

– У нас громадное количество прекращенных дел. И мы продолжаем терять судей. – Он недоверчиво покачал головой, искренне удивленный продажностью судебной системы, даже по сравнению со всеми известными цифрами коррумпированности наших чиновников. – Ты читала о трех судьях, получавших взятки от Союза кровельщиков? – Он вдруг забеспокоился, что ей его рассуждения скучны, что он утомляет ее, что ей неприятен его тон и подозрение, что беседа их вот-вот опять начнет вертеться вокруг их конфликта. – Ну, хватит о грустном. Зачем ты забрала запас «Орто»?

– Тебе он нужен? – сделала неожиданный выпад Дженис.

– Да. Я чищу им зубы. «Гарвардский медицинский вестник» рекомендует. А ведь от орального секса вроде бы забеременеть нельзя, неправда ли?

– Взяла и взяла, Питер, почему бы и нет? – Он промолчал, и она резко откинулась назад, оттолкнув от себя тарелку. – Это ведь символично. Не притворяйся, что не понимаешь.

– Где ты поселилась?

– Не твое дело.

– Пожалуйста, скажи мне, куда ты переехала, Дженис. Мне надо это знать!

Она покачала головой.

– Мне надо это знать. Необходимо!

– Квартира была нашим продолжением, Питер. Иными словами, найти ее помог мне ты, переехать – тоже ты. Мне нужно было вырваться. – Она обвела взглядом ресторан. – Теперь у меня есть место, где я могу чувствовать себя свободно. Впервые с тех пор, как я себя помню. Жизнь моя переменилась, и я чувствую себя прекрасно. Мне нужен простор, свобода от тебя, Питер. А меня не покидает ощущение, будто ты следуешь за мной, наступая мне на пятки.

Он решил притвориться непонимающим и сказал:

– Так и есть. Вечно я наступал тебе на ноги.

– Вникни в то, что я говорю! – Глаза ее сверкнули. – Я о том, – продолжала она уже спокойно, искренним, проникновенным тоном, все еще надеясь быть услышанной, – что теперь мне необходимо почувствовать себя независимой, совершенно отделиться от тебя.

Он поглядел на улыбавшегося со стены президента. Человек этот вплыл в высшие государственные сферы на волне беззубых военных угроз и поразительного равнодушия к реальности. С годами Питер научился относиться к каждому из последовательно сменявших друг друга президентов не столько с благоговением, сколько с жалостью.

– Еще немного отделишься – и в космос на «шаттле» полетишь.

– Прекрати это, Питер!

Они помолчали немного. Взятая Дженис тарелка с хлопьями так и осталась недоеденной. Он прикончил свой омлет и стал разглядывать посетителей ресторана, прикидывая, намного ли счастливее его собственной их личная жизнь.

– Господи, ты ведешь себя как последняя стерва, Дженис.

– Вот как ты, значит, заговорил! Ну, я ухожу, привет!

Она встала, чтобы уйти, и подняла с пола сумку.

– Прости меня, Дженис! Пожалуйста!

Она медленно вернулась и села. Повезло. Обычно такие сцены кончались тем, что приходилось ее догонять, после чего долго и запоздало каяться. Но на этот раз Дженис поступила неожиданно. Она забрала в ладони его руку и, вытянув губы, ласково взглянула на него увлажнившимися глазами.

– Трудно тебе приходится, правда?

За все время их разговора это было самое справедливое замечание, как с его, так и с ее стороны.

– Я знаю, что могу показаться кретином… знаю… – Он склонил голову, словно исповедуясь. – Не могу поверить в то, что происходит. То есть что мы зашли настолько далеко… Все брожу вокруг дома…

Взгляд ее стал рассеянным, казалось, она пытается проникнуть в противоречивую и таинственную двойственность вещей и ухватить их суть. Вот точно таким взглядом смотрела она, говоря о самоубийстве матери, произошедшем, когда ей было всего шестнадцать лет.

  17