Лёгкий, ненавязчивый романчик 
73 
Он шел не спеша, рискуя быть замеченным. Как и сказал Винни, «субару» стоял почти за углом, зажатый между «фольксвагеном» и допотопным «кадиллаком» с двумя спущенными шинами. На ветровом стекле под «дворником» виднелись две старые выцветшие штрафные квитанции за неправильную парковку. Машина была зарегистрирована на его имя и его адрес. Значит, Дженис его подставила. Как можно было проявить такую неосмотрительность? Наверное, мысли ее были заняты другими делами или же другим мужчиной.
Так как обилия машин в районе не наблюдалось, парковалась она, видимо, неподалеку от дома. Следовательно, выбрать ему предстоит между угловым домом и двумя следующими по Крисчен-стрит. На крыльце одного он заметил кипу старых газет. Дженис, помешанная на чистоте, никогда бы такого не допустила, если только, наоборот, не захотела бы замести следы, подозревая, что он станет ее выслеживать и, глядя на эту кучу, сделает неверное предположение, какое он чуть было не сделал. А может, все это высосано из пальца? Не стал ли он жертвой паранойи, подозревая хитрую уловку и умысел в любой мелочи, где их нет и быть не может? Неужели он дошел до точки, когда судишь о чувствах к нему Дженис по старым газетам, оставленным на крыльце?
На верхней ступеньке второго дома валялась брошенная кукла. Третий дом на углу, примыкавший вплотную к таким же соседним, был побольше. Входная дверь была очищена от краски и заново остругана. Окна первого и второго этажа были забиты досками. Изнутри то и дело слышался вой электропилы. Трудно сказать, в каком доме она живет. Ему требовался ключ к разгадке, и он заглянул в фургон «субару» с трепетным любопытством, с каким заглядывают в гроб. Дедовская качалка находилась все еще там. Дед, финансист старого квакерского закала, единственный в семье, кто продолжал употреблять квакерскую лексику в обыденной речи. Двадцать пять лет назад, глядя через комнату на Питера, жаловавшегося на что-то, дед изрек: «Ты нетерпеливый отрок, Питер. Выучись владеть собой и обуздывать свои порывы».
Питер повнимательнее осмотрел машину. Квитанция технического осмотра, прилепленная к окну, была просрочена. Все это плюс билетики штрафов придавали некоторую законность действиям Винни, слегка оправдывая организованную слежку. Добрый малый, падкий на деньги, Винни лазил по компьютеру Департамента полиции. Интересно, сколько очков принесет на этот раз Патрик Юинг команде? Двадцать? Тридцать? В свое время «Штрафники» были знаменитой командой, а теперь Питер даже не всех их игроков знает.
Вид машины ничего ему не сказал. На углу находилась бакалейная лавочка, и, перейдя на ту сторону улицы, Питер вошел. Коренастый мужчина с подбритым затылком окинул его взглядом. Несмотря на то что ему было сильно за тридцать и возраст юношеских глупостей должен был уже миновать для него, в левом ухе мужчины красовалась серьга размером с блесну. Дженис могла покупать в этой лавочке хлеб или литровые бутылки апельсинового сока. Хотя молочные продукты ввиду их предполагаемой связи с раком груди Дженис теперь не употребляла, но низкокалорийные газированные напитки она время от времени себе позволяла. Было время, когда она плакала от грозившей ей перспективы потерять грудь: она боялась, что тогда он ее бросит. Он уверял ее, что нет, конечно же нет, но, произнося эти слова, остро чувствовал необходимость успокоиться, найти что-то, что вывело бы его из состояния паники, и сходное чувство, разумеется, испытывала и она. Из каждых одиннадцати женщин одна заболевает раком груди, и если заболевание развивается до наступления климакса, женщине грозит гибель, как это и случилось с матерью Дженис. Однако мать Дженис сама наложила на себя руки, не позволив раку прикончить ее. О чем думаешь, когда выясняется, что твоя мать покончила самоубийством? Я тогда же решила, что у меня хватит храбрости на то, чтобы освободиться. Так еще давно заявила ему Дженис. Он надеялся, что для ее же пользы она откажется от кофе, станет заботиться о себе. Родить до тридцати, как считается, тоже увеличивает шансы на благополучный исход, – вот еще одна вещь, которой он для нее не сделал. Лет в двадцать восемь она стала глотать книги по воспитанию детей, притаскивать их домой, забрасывать его вычитанными там сведениями. Часто, гуляя с ним в парке и видя там мать с ребенком, она с отчаянием стискивала его руку и шептала: «Хочу такого!»
Но он увиливал несколько лет, ссылаясь на отсутствие денег, времени, на то, что это станет препятствием в духовном и карьерном росте. Он внимательно наблюдал за молодыми отцами с младенцами. Счастливы ли они на самом деле? Каждый день приходится слышать о том, как родители забивают своих детей до смерти лишь из-за того, что не могут слышать их плача. Он, конечно, не предполагал в себе подобного зверства, однако не был уверен и в том, до какой степени может доходить его раздражение. Но потом, примерно к тому времени, когда он разрешил все свои сомнения, смог представить себя в качестве отца и перестал перебирать в уме всяческие препятствия, вещи, ему неподвластные, как то: врожденные уродства, возможные несчастные случаи, а также денежные проблемы, Дженис начала отдаляться от него, проявлять холодность. Состояние ожидания исчерпало себя. Она еще плотнее занялась делами Центра, пропадала на работе, вела переговоры с фондами и попечительскими организациями, иногда консультировала матерей, время от времени наведываясь в Пени и Темпл. Она казалась довольной и счастливой, и вопрос постепенно отступил на задний план, словно был снят. Но однажды в супермаркете перед штабелями сладких хлопьев для детей им встретилась мать с ребенком, и Дженис ошарашила его неожиданной фразой: «Никогда не прощу тебе того, что ты не захотел детей!» Тележка с крупами, так и не заполненная до конца, осталась в магазине, а он бросился за рыдающей Дженис к машине, где они и просидели с ней некоторое время – молчаливые, застывшие.
73 
