79 
Еще с полчаса Эверту Гренсу не надо было задавать никаких вопросов. Рубен Фрай курил и говорил, говорил. Он рассказал, как разгоралась злоба в городке, когда нашли убитой дочку Финниганов. О таких убийствах газеты охотно печатают одну статью за другой, наполняя трагедию эдаким символическим смыслом, так что сюжет про Элизабет Финниган прекрасно продавался по всему Огайо. Общественность жаждала увидеть виновного, чтобы потом приговорить его к тяжелейшему из всех возможных наказаний, и эта жажда возмездия все возрастала день ото дня с каждой новой статьей. Убийство стало общим достоянием, общим горем, но главное — оно стало политикой. Никто в Огайо не смеет безнаказанно лишать жизни красивую девушку, которую ожидало блестящее будущее. Рубен Фрай держался очень спокойно, обстоятельно излагал в хронологической последовательности все события этой истории, в том числе рассказал и о том дне, когда арестовали Джона, и описал ненависть, с которой потом столкнулся — с самого первого дня до того момента, когда суд присяжных огласил приговор в зале суда.
Он рассказывал о том, о чем, возможно, никогда прежде не говорил. Щеки его горели, лоб взмок, Фрай не менял одежду с тех пор, как вышел из своего дома в Маркусвилле, и от него уже немного пахло — потом и чем-то еще. И хоть Гренса это не раздражало, он все же спросил, не хочет ли посетитель по окончании их беседы смыть с себя дорожную пыль у них в душевой. Фрай поблагодарил и попросил извинения за свой недостаточно свежий вид: у него сегодня был длинный день.
Шквалистый ветер все чаще бил в стекло. Снежная буря за окном разыгралась не на шутку, то вздымая снег, то вновь швыряя его на землю. Эверт Гренс подошел к окну и смотрел на белую мглу, он ждал: Фрай явно устал, но ему было еще о чем рассказать.
— А его побег?
— Что вы имеете в виду?
— Что вам об этом известно?
Рубен Фрай предчувствовал, что настанет черед этого вопроса. Он поискал еще одну сигарету, но пачка оказалась пустой.
— Это разговор только между нами?
— Я тут больше никого не вижу.
— Можете вы дать мне слово, что то, что я сейчас скажу, останется между нами?
— Да. Обещаю. Я никому не доложу.
Фрай смял пачку с красной этикеткой и швырнул ее в корзину под письменным столом Гренса, но не попал. Он наклонился и потянулся за ней всем своим полным телом, поднял смятую картонку и швырнул еще раз. Она отлетела еще дальше от корзины.
Он развел руками, оставив ее так и лежать на полу.
— Всё.
— Всё?
— Конечно всё. Я участвовал в этом с самого начала, до того момента, когда самолет вылетел из Торонто и, скрывшись в облаках, взял курс на Москву. Это был кружной путь, но люди, которым мы доверились, обычно использовали именно его. Все было организовано на мои деньги.
Он вздохнул.
— Шесть лет прошло. Я его не видел с тех пор, не знаю, поймете ли вы, но каждый день, когда я о нем не слышал, каждый тихий день был для меня хорошим днем.
Прежде чем Рубен Фрай отправился в душевую полицейского управления, он успел подробно описать все обстоятельства побега, которые частично изложил его сын. В рассказе Джона было несколько пропусков, но все то, что он вспомнил, совпадало с тем, что подтвердил его отец на условиях конфиденциальности. Эверт Гренс решил, что верит всему услышанному: Рубен Фрай, охранник тюрьмы по имени Вернон Эриксен, два врача, которые потом сменили фамилии и всю свою биографию, все вместе спланировали и осуществили освобождение человека, в чьей невиновности были убеждены.
Синюю рубашку в белую полоску сменила белая в синюю, а черный кожаный жилет сменился коричневым замшевым. Волосы мокрые, лосьоном после бритья повеяло еще до того, как Рубен открыл дверь, чистый и уже не с такими усталыми глазами. Он поставил на прежнее место свой чемодан и спросил, где можно купить что-нибудь пожевать. Гренс указал в сторону коридора, Фрай сделал было пару шагов, но потом обернулся:
— У меня есть еще один вопрос.
— У меня спешное дело. Но спрашивайте, а я решу — могу я ответить или нет.
Рубен Фрай провел ладонью по мокрым волосам, поправил ремень на брюках под торчащим животом.
На улице по-прежнему было ветрено, они оба это слышали.
— Шесть лет. Я вспоминал о нем каждый день. Я хочу с ним увидеться. Можете вы это устроить?
Двадцать минут спустя Эверт Гренс шел с Рубеном Фраем по тюремному коридору. Да, существуют правила, но существуют и способы их обойти. Гренс сопровождал посетителя до самой камеры, а потом встал у окна и наблюдал за ними. Отец и сын обнялись и заплакали, без рыданий, тихонько и как-то осторожно, так плачут люди, которые не виделись много лет.
79 
