36 
Еще только восемь утра, но я не задумываясь колочу в дверь Рутэнн Масавистива.
— Умоляю вас, — чуть не плачу я, когда мне открывают, — помогите! Мне нужно отвезти ее в больницу.
Рутэнн бросает быстрый взгляд на Софи.
— Давай за мной! — командует она, но идет не к моей машине, а в наш трейлер. Выглядывает в окно, которое я оставила с ночи открытым, чтобы в комнату поступал свежий воздух. Именно под этим окном стоит диван, где проспала всю ночь Софи. Узловатые пальцы Рутэнн пробегают по щели в оконном переплете, ощупывая внешние выступы.
— Нашла, — наконец говорит она, выдергивая из подоконника коричневое перышко, точь-в-точь такое, как то, что я смыла в унитазе.
Рутэнн простирает руку на улицу и разжимает пальцы. Перышко, подхваченное порывом ветра, улетает прочь.
— Pahos, — только и произносит она, а после указывает на куст пало-верде во дворе, увешанный сотнями таких перьев. — Это молитвенные перья. Я поместила в них все плохое, что случилось в ушедшем году. Зимой они облетят, а с ними уйдет и зло. Я вешаю их повыше, чтобы никто не отравился, но одно, похоже, каким-то образом добралось до твоей девочки.
Я недоверчиво таращусь на нее.
— Вы думаете, я поверю, что моя дочь заболела из-за… куриного пера?
— Это индюшачье перо, — поправляет меня Рутэнн. — И с какой стати мне думать, во что ты веришь, а во что нет?
Она прикладывает ладонь ко лбу Софи. Я, повинуясь, делаю то же самое.
Кожа у Софи прохладная, болезненный багрянец на щеках потускнел. Она спокойно дышит во сне, и ладошка ее, прижатая к моей груди, похожа на маленький флаг победы.
Сглотнув комок в горле, я бережно укладываю ее на кровать.
— Но я все равно отвезу ее в больницу.
— Разумеется, — кивает Рутэнн.
Всем кажется, будто они знают мир, в котором живут. Если можно это почувствовать, потрогать, понюхать, ощутить на вкус — значит, это реально. Значит, так оно и есть. Вы готовы поклясться жизнью, что небо — голубое. И нечего выдумывать, все просто. И вот одним прекрасным днем вы встречаете человека, который уведомляет вас, что вы ошибались. «Голубое! — настаиваете вы. — Голубое, как океан. Голубое, как кит. Голубое, как глаза моей дочки». Но этот человек лишь качает головой, и у него вдруг появляется множество сторонников. «Бедная девочка! — сочувствуют они хором. — Все это, и океан, и киты, и глаза твоей дочки, — все это зеленого цвета. Ты перепутала. Ты всю жизнь заблуждалась».
Двое педиатров, один невролог и три анализа крови единодушно утверждают, что Софи здорова как лошадь (что бы это ни значило). Одна из врачей — женщина с такой тугой гулькой на голове, что глаза ее приобрели неестественный разрез, — усаживает меня подальше, чтобы Софи не слышала нашего разговора.
— У вас дома все хорошо? — спрашивает она. — Дети в ее возрасте иногда делают подобное, чтобы привлечь к себе внимание.
Но это же не першащее горло и не боль в животе! Такую болезнь нельзя симулировать.
— Софи не такая! — оскорбленно говорю я. — Уж я-то знаю свою дочь.
Врач пожимает плечами, давая понять, что слышит подобное не впервые.
Домой я еду с опаской, меняя указания Рутэнн на прямо противоположные. Софи на заднем сиденье играет с наклейками, подаренными какой-то медсестрой. Всю дорогу я терзаюсь вопросами. Нужный ли это поворот? Можно ли свернуть направо, если на светофоре красный? Не привиделось ли мне это утреннее происшествие? Сомнения, наверное, заразны.
Уже паркуя машину в трейлерном парке, я вдруг осознаю, что отец был примерно того же возраста, когда похитил меня.
Выпустив Грету погулять, я отвожу Софи в соседний трейлер к Рутэнн. Старуха открывает нам, обкусывая засохший клей с краев ногтей.
— Сива! — восклицает она. — Ты выглядишь гораздо лучше.
Софи виноградной лозой обвивает мою левую ногу.
— И гораздо застенчивее, — добавляет Рутэнн, нахмурившись. — А ну-ка открой рот, — велит она, постукивая пальцем по подбородку. Когда Софи повинуется, Рутэнн снимает с ее языка пару крохотных розовых сандалий из пластмассы, желтые туфли на ремешках и наконец банные тапки. — Неудивительно, что тебе поплохело, — говорит она. Глаза у Софи становятся размером с блюдце. — Наглоталась старой обуви! Заходи в дом и поищи, какой Барби они подойдут.
Когда Софи исчезает, я внимательно смотрю на Рутэнн.
— Знаете, я ведь не верю в волшебство.
36 
